— Конечно! Меня пока никто не приглашал, но, по-моему, это не вальс.

Рен поднял свободную руку и, не отрывая глаз от Калли, беспечно щелкнул пальцами. Задорная мелодия мгновенно сменилась аккордами вальса.

— А сейчас?

Жест властного хозяина дома. Не того человека, который считал себя ожившим ужасом. Которому следует просить прощения за само свое существование. Преображение было поистине волшебным. Вот что значит уверенность в себе!

Но так ли это?

Калли вспомнила слова леди Рейнс:

«Совершенно иная магия…»

Но тут Рен сжал ее в объятиях, и она немедленно забыла о всех и вся, когда он притянул ее к себе, как диктовали правила танца, и закружил по залу.

— Ты такая красивая, когда танцуешь, — пробормотал он. — Почти так же красива, как когда…

Он не договорил, но выражение его глаз все досказало.

Сердце Калли билось неровно, но она надменно склонила голову набок.

— Почти? Должна сообщить, что на мне платье самого Лементье.

— Знаю, — кивнул он, весело блеснув глазами. — Мне уже сказали. Должно быть, счет будет настолько длинен, что можно оклеить им верхнюю галерею.

Она прикусила губу.

— Ты рассержен? Но эти женщины так счастливы, это очень великодушно, и они искренне благодарны…

— Тише, Калли. Я не сержусь.

Он закружил ее так быстро, что оторвал от пола и, склонив голову, прошептал:

— Кроме того, я решил, что ты должна мне за это жемчуг. Двадцать пять или тридцать платьев? Жемчужину за каждое, согласна?

Тридцать жемчужин.

Еще тридцать ночей в его объятиях, в его постели, в его жизни.

Калли повернула голову и поймала его губы своими. Поспешное жаркое воровство. Она тут же отстранилась и улыбнулась:

— Думаю, что шедевры Лементье должны стоить не менее двух жемчужин за каждый. Но не сегодня, если ты помнишь.

Рен поднял голову и встретился с ней взглядом.

— Я прекрасно припоминаю.

Он многозначительно улыбнулся.

Сердца их бились в унисон, взгляды скрестились, но они продолжали танцевать, пока музыканты не переглянулись, пожали плечами и заиграли мелодию сначала.

Когда вальс наконец закончился, Рен с трудом отпустил Калли. Танец с ней давал ощущение полета. Он почти не чувствовал себя чудовищем, когда обнимал ее. С ней он верил, что снова может стать мужчиной.

Но он затанцевал ее едва ли не до бессознательного состояния. Она висела на его руке, раскрасневшаяся, обмахивавшаяся веером и явно хромавшая.

— Черт! Твоя лодыжка! Почему ты не сказала?

— И упустить возможность танцевать с тобой?

Он подвел ее к резному стульчику, словно по волшебству появившемуся в бальном зале.

— Садись. Я пойду за шампанским. Где все эти приспешники Баттона?

Калли неожиданно схватила его за руку.

— О Рен, мы должны присмотреть за Баттоном. Это, что ни говори, не Лондон. Леди Рейнс сказала очень странную вещь…

— Калли, каждый мужчина в этом зале только сейчас обнаружил, что Баттон сшил их женам платья, достойные королевы, по цене мешка муки. Весь последний час они пьют за его здоровье!

Он заметил лакея с подносом и поманил к себе. Но будь он проклят, если тот не повернулся и двинулся в противоположную сторону.

— Черт возьми!

Рен погладил Калли по руке.

— Оставайся здесь. Я сам принесу проклятое шампанское!

Он направился туда, где видел другого слугу, разливавшего шампанское в бокалы, которые потом уносили лакеи. Но едва толпа сомкнулась за ним, как он полностью осознал слова Калли.

«Леди Рейнс сказала очень странную вещь…»

Рейнс?! Погодите… что…

Он развернулся и направился к маленькому стулу, но Калли уже исчезла.

Рейнс?

Нет. Этого не может быть.

Рен впервые присмотрелся к слугам. Вот этот парень в очках, ученого вида, разносящий бокалы с шампанским, напоминал ему кого-то. Стоявший справа коротышка поклонился двум высоким блондинкам и открыл перед ними дверь. И этот, в ливрее Эмберделл-Мэнор, старающийся выглядеть незаметно… Большой, массивный, вид как у бандита… Когда-то он знавал похожего…

Танцующая пара на миг заслонила слугу. Рен отступил в сторону и леди, пышная брюнетка с ямочками на щеках, одарила его извиняющейся улыбкой. Карие глаза в прорезях маски, украшенной крошечными цветами голубого шелка, блестели любопытством. Мужчина не повернул головы, но Рен почему-то захотел присмотреться к нему. Однако парочка исчезла среди танцующих.

Что-то в осанке незнакомца…

Шею Рена закололо. Спина напряглась. Как жаль, что у него нет глаз на затылке!

В прошлой жизни он сразу посчитал бы, что окружен. Но это чушь. Те дни давно миновали. Это ощущение — просто эхо былой тревоги, вызванной тем, что он впервые за несколько лет появился на людях.

Но так ли это?

— Мистер и миссис Архимед Уортингтон. И… э… родственники.

Калли, решившая дождаться шампанского и, возможно, еще одного поцелуя в прохладе террасы, ахнув, обернулась и схватилась за ручку двери, ведущей на свежий воздух.

— О нет! Проклятье! Такого быть не может!

Видимо, может.

Когда в зал вторглась вся семейка Калли в полном составе, вокруг нее раздались удивленные вопросы:

— Кто это? Парад? Цирковая труппа?

Да, да, почти. Особенно если добавить чуточку атмосферы сумасшедшего дома.

Они все здесь, в режущих глаза костюмах и масках, высокие и низенькие, темные и светлые, такие разные и такие одинаковые, наделенные типичной беззаботностью Уортингтонов, которую Калли почти позволила себе потерять…

Она ощутила, как сам собой вскидывается подбородок и выпрямляется спина. Как возвращаются беззаботное состояние и самоуверенность, которой, словно экзотическими духами, веяло от ее семейства.

Как она могла забыть?

Они все шли, энергичная, утомительная стая, наступающая на нее с улыбками и распахнутыми объятьями, неся хаос и суматоху, как ураган любви и опустошения.

«Мой бал непоправимо испорчен. Я так счастлива их видеть. Это несчастье. Они так чудесно выглядят!»

Поэтому она, широко раскинув руки, приветствовала их смехом и слезами.

С противоположного конца зала Рен наблюдал, как его жена исчезает в водовороте безумия, который олицетворяла собой вся шайка… э… клан Уортингтонов.

Он не верил глазам. И понятия не имел, что Уортингтонов так много. Судя по беспомощно-изумленному выражению лица Калли, их не было в списках гостей.