Мария недолго пошмыгала носом и улыбнулась. Может, они болтали о мужчинах и тряпках после моего ухода, но пока я оставался с ними, мы, подогреваемые вином, устроили поминки по «Ключам». Мария, как выяснилось, не являлась полноправным членом общества, просто энтузиастом-добровольцем. Она говорила, что ее связь с «Ключами» началась почти как хобби, но со временем превратилась в центр ее жизни в Риме, заострила и сузила ее взгляды на церковь.

— Они были mi gente — «моими людьми», как мы это называем по-испански. Мы разговаривали на одном языке, у нас были общие идеалы. Мне жаль, что вы не познакомились с ними, Пол, когда это было еще возможно.

Я кивнул с притворной симпатией. Я подумал, что это разобьет Марии сердце, и, возможно, Беккару и тысячам истинно верующих, как они, если связь «Ключей» с наркомафией станет известна. Но не от меня.

Как всегда, Тилли была сама практичность.

— «Ключи» были той частью твоей жизни, в которой ты могла себя проявить, но ты найдешь что-нибудь, что их заменит. Ты профессиональная журналистка, хорошая журналистка. Это ремесло, которое сможет увести тебя по множеству различных направлений, дать огромное удовлетворение. Если будешь придерживаться этой мысли, то горы свернешь. Поверь мне, я знаю, что говорю.

Мария с чувством стиснула руку Тилли.

— Думаю, ты права, querida,[98]но сейчас, в эту минуту, я чувствую опустошение. Опустошение и злость.

Умение избегать столкновений с мотороллерами для жителей Рима превратилось в инстинкт за то время, что они прогуливаются по узким мощеным улицам в старом районе города, никогда не знавшем тротуаров. Пешеходы, заслышав раздражающий звук мотора приближающегося сзади мотороллера, воспринимают это как предупреждение. Надо уступить дорогу.

Я возвращался домой после ужина прогулочным расслабленным шагом, думая о Тилли и Марии, о Треди и Лютере, о том, о сем. Должно быть, подсознание запомнило мотороллер цвета слоновой кости, проехавший мимо, когда я огибал кольцевую транспортную развязку на площади Венеции. Может, все из-за гена старого полицейского, который подвел меня во второй раз. На голове водителя был большой синий шлем с красными звездами, и мотороллер стоял, припаркованный, перед высокой черной оградой театра Марчелло, когда я поворачивал направо, на площадь Кампителли. В этом месте владельцы двухколесных коней любят делать остановку, чтобы выкурить сигаретку, но водитель этого мотороллера не курил. Может, меня предупредил ангел-хранитель, но когда две минуты спустя я услышал рев несущегося на меня мотороллера, то мгновенно понял, что это — тот самый человек.

Развернувшись вполоборота, я увидел, как он неподвижно и прямо сидит в седле, словно всадник, вставший на стременах. В правой руке, высоко поднятой над головой, он держал что-то похожее на меч, зловеще блестевшее в лунном свете. Я смог расслышать его вопль, перекрывавший рев двигателя.

Сжавшись, закрыв голову руками и прячась за маленьким коричневым «Фиатом», я ощутил струю воздуха от страшного удара. Он промахнулся всего на несколько сантиметров и, задев багажник машины, осветил тьму яркими искрами.

Ему пришлось развернуть мотороллер и снова атаковать меня, когда я, пошатываясь, встал на ноги, отчаянно оглядываясь в поисках укрытия. Я выбежал с площади на старинную улочку деи Дельфини.

Когда он сделал второй заход, я, широко шагая, взобрался на кучу булыжников и спустился в небольшое углубление в песке, куда утром дорожные рабочие собирались положить камень. Мне удалось совершенно отчетливо разглядеть его оружие, когда он замахнулся снова: мачете. Оно было новым, блестящим, возможно, даже посеребренным, из разряда тех показных и покрытых выгравированными надписями клинков, которые латиноамериканские фермеры и занимающиеся сельским хозяйством бизнесмены дарили друг другу, чтобы отпраздновать первый приз, полученный быком, или рождение внука. Я знал, кто был этим мотоциклистом в шлеме, даже не видя его усов.

Я увернулся от третьей атаки, метнув несколько камней в сторону мотоциклиста. Эти камни называются sanpietrini,[99]закругленные вверху, а внизу вытянутые в форме пирамиды, чтобы их было легче укладывать. Сеньор Мачете с легкостью увернулся от них и развернулся юзом, чтобы снова напасть на меня. По диагонали я перебежал за его спиной и нырнул в еще более узкий проулок. Там стояли две машины, и за ними находились металлические строительные леса, окружавшие остов заброшенного старого палаццо.

Прыгнув на багажник первой машины и перебравшись на крышу, я избежал разящего удара, но в последнюю секунду он превратил удар в выпад на манер фехтовальщика, и я почувствовал, как мою ногу сзади словно ожгло огнем. Когда наступательный импульс пронес его мимо, я прыгнул на следующую машину и снова перебрался на крышу. Началась погоня, преследователь дышал в спину. В последнюю секунду я спрыгнул с машины на леса, схватился за ржавую перекладину и, качнувшись на руках, поджал ноги под себя.

Леса закачались, когда мачете ударило по ним в нескольких сантиметрах от того места, где я был еще секунду назад. Он, видимо, тоже потерял равновесие, я увидел, как мотороллер занесло и машина выскользнула из-под седока.

Пока я висел на лесах, пытаясь отдышаться и найти точку опоры, он спрыгнул с мотороллера и уже стоял на ногах. Он отбросил мачете, словно игрок с битой, потерпевший неудачу, отшвырнул шлем и выхватил нож из внутреннего кармана кожаной куртки.

— Ты покойник, — сказал он по-испански. Забравшись на нижний ярус лесов, обладатель густых усов, который хотел зарезать меня в Неаполе, управляющий «Ключей», записанный в документах Ватикана как Луис Кубильяс, начал карабкаться вверх.

Он был в ярости. Трижды ему не удалось убить какого-то брата средних лет, застигнутого врасплох: тем вечером на лестнице, на мессе в Неаполе и здесь, в переулке. А я? Раненая рука горела, я был напуган, но чувствовал, что старая злость возвращается, возвращается тот черный огонь, который Иванович так старался погасить. Я долго совершал ошибки. Я никогда не стану знаменитостью, и вспомнят обо мне очень немногие. Но я не умру на шатких строительных лесах от удара ножом какого-то латиноамериканца-недоучки, выскочившего из моего прошлого. Ya basta![100]Вот он, шанс, который мне больше не представится. Я решил взять человека с мачете и заставить его рассказать мне, кто его послал.

Железные строительные леса — привычная черта римской городской архитектуры, и эти представляли один из видов: узкое сооружение наподобие детского конструктора, которое крепилось к осыпающемуся фасаду дворца шестнадцатого века. Кубильяс, если его действительно так звали, уже не изрыгал проклятия, а ворчал что-то, с трудом карабкаясь по тонким, едва различимым металлическим ступеням. Наверное, по лесам можно было забраться на крышу, но на это я не мог надеяться.