Больше всего на свете я не люблю болеть. Не люблю чувствовать себя беспомощным. Не люблю, когда за мной во время болезни ухаживают женщины, терпеть не могу их причитания и то, что они начинают разговаривать с тобой как с маленьким. Однажды во время болезни я так ослаб, что меня кормили с ложки. Я в это время бесился так, что лекарю пришлось звать отца. Двигаться-то я не мог, а вот разговаривать вполне, довел сиделку до истерики придирками и требованиями.

Сейчас же я не узнавал сам себя. Мне очень нравились легкие прикосновения герцогини. Я буквально утопал в наслаждении, когда она меня расчесывала, тихонько распутывая и заплетая мои волосы. Когда она расчесывалась сама, я с удивлением заметил, что ее великолепные густые локоны намного короче моих, они чуть ниже плеч, а ведь, судя по прическам, они должны быть длинные. В то время, пока она хлопотала, я спросил ее об этом и с удивлением услышал ответ:

— Наш учитель не рекомендовал нам носить длинные волосы потому, что они требуют обязательного ухода, а это не всегда удобно в сложных ситуациях, и если нужно срочно сменить внешность, то скрыть длинные волосы проблематично. Придать эффект длины коротким волосам куда проще.

— А чему еще учил вас учитель? — спросил я, думая о том, что никогда не задумывался о длине своих волос раньше.

— Конкретно этот мастер учил нас менять внешность и уходить от любого наблюдения, находить тайники и открывать замки шпилькой для волос, я даже могу виртуозно шарить по карманам, — сказала она и лукаво посмотрела на меня, а потом принялась хохотать. — Какое у тебя смешное выражение лица. Так тебя еще, наверное, никто не удивлял. Ты не можешь себе представить герцогиню, которая лазает по карманам у своих гостей? — Она продолжала смеяться, а я действительно не мог представить, зачем ее этому учили, если это не шутка.

Как только она успокоилась и стала заваривать чай, я спросил:

— Зачем тебе это умение?

— Ну, знаешь, обстоятельства бывают разные. Иногда, чтобы разобраться в интригах высокородных господ, нужно просто незаметно изъять записку у одной из дамочек, или, например, лишить шантажиста какой-либо занятной вещицы. При этом заметь, на меня ведь никто даже не подумает. Разве может высокородная госпожа, а тем более королева, уметь такое? Все уроки и занятия мы посещали вчетвером, а ученики мы все прилежные. Как я по стенам лазаю, ты видел, тайник найду и вскрою, а значит, при желании, всегда буду знать то, что захочу.

Первым моим чувством было возмущение.

— Твой отец сошел с ума! Разве этому нужно было учить будущую королеву?

Ответ я сначала увидел, глаза Айвенлин сразу потемнели, сравнившись по цвету с грозовым небом, губы, еще недавно соблазнительно поблескивающие в свете костра и мягко мне улыбающиеся, сжались в твердую линию, подбородок приподнялся.

— Не смей никогда говорить так о моем отце! Он сделал все, что мог, чтобы я могла спокойно жить в светском обществе. Для сравнения я могу озвучить, чему учили тебя, а чему меня. Ты, мой принц, наверняка великолепно держишься в седле, но вряд ли ты можешь вскочить на коня на полном ходу, поменять скакуна во время бешеной скачки или, как я, свесившись с него, изображая убитую, в это же время продолжать движение и управлять им.

Наверняка тебя, как и меня, учили управлять людьми, разбираться в финансах и в работе тайной службы, но я уверена, никто не учил тебя самостоятельно проводить допросы, скорее всего, ты, в отличие от меня, просто на них присутствовал. Без тайной службы ты, бесспорно, не сможешь вычислить преступника и взять его так, чтобы никто ничего не заподозрил, ведь ты привык руководить. Если тебя связать и запереть в комнате, ты, опять же, наверняка, не сможешь развязаться и открыть дверь, чтобы выйти. Третий этаж и выше для тебя непреодолимое препятствие, и при попытке спуститься ты переломаешь себе ноги. Ты пробыл во дворце моего деда намного дольше, чем я, но это мне пришлось разыскивать тебя в незнакомых потайных ходах. Во время охоты ты был сильно увечен ею и очень поздно заметил, что тебя вынуждают отделиться от всех, а вещей для выживания в лесу у тебя вообще не было. Тебя учили быть королем и полагаться на своих людей, на свиту, на тайную службу и других.

Она немного помолчала.

— А теперь скажи мне, где они сейчас? Почему не с тобой? Как ты оказался один, без помощи своих друзей и верных людей? Я не хочу тебя обидеть, Кристиан. Не хочу сказать, что твои люди предатели, но я считаю, что в отличие от тебя меня учили более полно, а в твоем образовании много белых пятен. А ведь я не перечислила и одной пятой своих умений. Поэтому не стоит критиковать моего отца. Он меня очень любит и сделал все, что мог, для меня и для троих детей, которые росли вместе со мной. Когда же мы в детстве по незнанию провели запрещенный обряд и стали все четверо кровными братьями и сестрами, он, опять же, позаботился о нас всех. Мы все называем его папой, и он признал нас своими, заявив, что рад тому, что вместо одной дочери у него теперь четверо детей. Мы все чувствуем себя любимыми им, а значит, никому не стоит затрагивать имени нашего отца. Не каждый отец способен на все это.

Я выслушал отповедь и был поражен ее словами. Действительно, самостоятельно я могу немногое, меня воспитывали быть королем, а у короля в подчинении очень много людей. Меня учили правильно организовывать их работу, добиваться преданности своих людей, выполнения моих приказов, умению разбираться в людях и вовремя замечать неладное по их поведению. Выслушав Айвенлин, я понял, что во многом завишу от окружающих, от их умений и желаний.

А еще я понял, что опять поторопился с выводами и снова обидел Айвенлин.

Осознав все это, я вздохнул, а она подала мне чай. Воспользовавшись этим, я взял в руки кружку вместе с ее ладонями. Поглаживая их большими пальцами, я посмотрел ей в глаза и произнес:

— Прости меня еще раз. Я, как оказалось, просто глупец, и все больше и больше начинаю убеждаться в том, что просто недостоин тебя. Боже! Это тебя я считал маленькой, глупенькой и высокомерной девчонкой, а оказалось, что у меня слишком завышена самооценка. Я считал, что являюсь подарком для любой девушки, а получается, что просто недостоин той единственной, которая мне нужна как воздух. Прости, пожалуйста! Если хочешь, можешь меня стукнуть.

Не отрываясь, я смотрел на нее и заметил, как ее взгляд потеплел, а глаза стали лучиться яркой изумительной синевой. Глядя на меня, она улыбнулась и сказала:

— Я прощаю вас и на этот раз, но постарайтесь, мой принц, больше не делать поспешных выводов и не принимать скоропалительных решений.

— Я не обещаю исправиться сразу, но буду очень стараться.

После этого мы какое-то время просто молчали. Все мои мысли занимала та оценка моих умений, что дала мне Айвенлин, и я понимал — подумать об этом стоит очень серьезно. Она же просто занималась делами: проверила состояние моего коня, повесила над костром другой котелок, видимо, для того, чтобы варить суп. В ответ на мой вопрос, кто учил ее готовить на костре, Айвенлин с улыбкой рассказала о том, как они, четверо высокородных подростков, провели лето с егерями и чему их они учили.