У меня создалось впечатление, что мало кто из студентов придет сегодня на занятия, а оказаться одной среди преподавателей мне не хотелось. Я подумала, что можно сесть в лодку и отправиться на какой-нибудь из островов, но погода не благоприятствовала. Все утро лил беспрерывный дождь. Это заставило хозяйку глянуть на окно, вздохнуть и перекреститься:

— Такой дождь — и на праздник Мадонны! Я никогда не видела ничего подобного. Мне кажется, это плохой знак, вы согласны?

— Может, до темноты еще распогодится, — предположила я.

— Нам остается только молиться, чтобы во время мессы не случилось аква альта, — сказала она. — Люди будут в своих лучших нарядах. Никому не хочется брести домой вброд.

— Вброд? — переспросила я, не поняв итальянского слова.

Она кивнула и сказала:

— Иногда вода поднимается вот на сколько, — тут синьора приложила руку к середине бедра. — Обычно только до лодыжек доходит, но никогда не знаешь, как будет. Надо молиться, чтобы Господь ради особого праздничного дня удержал воду в заливе.

Я принялась гадать, внимает ли Господь молитвам насчет наводнений. Каждый год мы узнаем из новостей об очередных смытых деревнях, некоторые из которых, весьма вероятно, населяют добрые христиане. Не верится, что Бог сильно озабочен контролем над погодой, иначе над Ватиканом всегда сияло бы солнышко, а коммунистическую Россию заливало бесконечным дождем. Я невольно улыбнулась своим мыслям.

На закате моя квартирная хозяйка появилась в лучшей шляпке и пальто, а также с зонтиком — «на тот случай, если Бог не сочтет нужным остановить дождь».

— Я пойду с вами и понесу зонт, — сказала я. — Тогда вы сможете держать свечу.

— Если свеча вообще будет гореть в такую погоду, — с разочарованием в голосе проговорила она. — Может оказаться, что свечи удастся зажечь, только когда мы войдем в храм. Но я рада, что буду не одна хотя бы до моста.

Итак, мы отправились вместе, смешавшись с шумной толпой. Некоторые люди несли свечи в банках и фонарях, и их свет колебался на мрачных стенах домов. Миновав церкви Сан-Маурицио и Санта-Мария-дель-Джильо, мы вышли к Калле-Ларга. Эта улица вела к площади Святого Марка. Потом мы пересекли небольшую водную артерию и повернули к Гранд-каналу. Все вокруг кишело лоточниками, которые продавали воздушные шары, игрушки, конфеты и даже джелато, хоть мне и непонятно было, кому в такую холодную, мрачную ночь может захотеться мороженого. Узкая калле раздалась в стороны, перед нами возник мост из барж с церковью на противоположной стороне. Над пьяцца и среди деревьев были развешаны гирлянды фонарей. Они отчаянно плясали на свежем ветру с лагуны. На мосту толпа превращалась в тоненький ручеек, и огоньки свечей в руках паломников прыгали то вверх, то вниз.

Моя квартирная хозяйка увидела каких-то знакомых. Кивнув ей, я стала смотреть, как течет на мост людская река. Из церкви уже доносилось пение — оно звучало гулко, как всегда в громадном помещении. Все это трогало душу, и я даже почувствовала искушение отправиться в храм вместе с остальными, но меня остановила мысль о толкучке и о том, что придется не меньше часа провести стоя на одном месте. Я остановилась в сторонке и уже собиралась уйти, когда заметила человека, явно чьего-то слугу, который нес на шесте фонарь. За ним следовала группа хорошо одетых людей. Когда они проходили под уличной лампой, я их узнала. Первым шествовал граф Да Росси, он выглядел как некий одетый в широкий плащ патриарх эпохи Ренессанса, за ним — Лео с Бьянкой. Одной рукой она держала над головой изящный красный зонтик, а другой сжимала руку Лео.

Неожиданно все происходящее утратило свою магию. Я отвернулась, нырнула в темноту и отправилась домой. Даже желания найти открытую тратторию у меня не возникло. Дома я сделала себе сэндвич с сыром и заварила чаю. «Что я здесь делаю? — спрашивала я себя. — Это же безумие». Лучше столкнуться с маминым недовольством, деревенскими сплетнями, тетушкиным презрением, чем оказаться пойманной в ловушку города, где у меня нет ни родни, ни друзей, вообще никого.

3 декабря 1939 года

Уже наступила зима, и все-таки я еще здесь. С самого праздника у нас ветра и сильные дожди. Вечером я кипячу чайник, наполняю горячей водой керамическую грелку, которую мне пришлось приобрести, и сворачиваюсь вокруг нее калачиком, надеясь хоть немного согреться в постели. Появились первые признаки Рождества: на рынке Риальто продают орехи и мандарины, а на углах улиц торгуют жареными каштанами. Каждый раз, когда я прохожу мимо, меня соблазняет их запах, я всегда покупаю маленький пакетик и сую в карман, чтобы греть там руку.

Квартирная хозяйка говорит, что рождественские торжества официально начинаются восьмого декабря, в праздник Непорочного зачатия. Я совсем запуталась: ну как Мария могла зачать восьмого декабря и родить спустя всего три недели? Но оказалось, что речь идет о зачатии самой Марии, а не Иисуса. Все-таки местная религия очень сложна. И, конечно, тут на каждый случай есть свой особый святой. Синьора Мартинелли молится одному святому, чтобы он помог ей от болей в спине, а другому — чтобы у нее хорошо подошло тесто и удались булочки. Святых она воспринимает как подмастерьев Христа.

— Зачем беспокоить Господа всякими мелочами? — говорит она. — Для этого есть святые.

Конечно, мне стало любопытно, кто из святых отвечает за роды. Может, нужно попросить у него помощи. Или у нее? Не так давно я осознала для себя одну вещь: ведь роженицы порой погибают. К тому же сам процесс ужасно болезненный. И вообще, где я буду рожать? Будет ли кто-нибудь со мной в это время? За ужином я поглядывала на свою квартирную хозяйку. Что она подумает обо мне, когда все узнает? Как ужасно, когда не с кем поговорить! У меня нет ни подруги, ни родственницы. Конечно, откровенничать с матерью я бы все равно не стала, но, быть может, поделилась бы своими бедами с сестрой Винни, не будь она в Индии. Из здешних знакомств мне в голову приходят Имельда и графиня, однако я просто представить не могу, как открываюсь перед ними и вываливаю им на головы отчет о своих неприятностях. Наверно, сказываются долгие годы, проведенные в одиночестве.

8 декабря. Праздник Непорочного зачатия

Вот я и выяснила, что на самом деле думает моя квартирная хозяйка. Сегодня был выходной в честь праздника. Я встретилась с Генри, который стал мне настоящим другом, и мы гуляли по городу, наблюдая, как люди украшают его к Рождеству. На Кампо Сен-Поло устроили большой рождественский базар, где продавались елочные украшения из муранского стекла, швейцарские и австрийские деревянные игрушки ручной работы и всевозможные сласти. Я вдруг обнаружила, что ужасно тоскую по дому, хотя нельзя сказать, что мы там с большим размахом праздновали Рождество. Обычно мы ставили елочку, наряжали ее бумажными гирляндами и стеклянными шарами. Потом шли в церковь к полуночной службе. Ели на праздничный ужин жареного цыпленка, потому что индейку нам вдвоем не осилить. Мама готовила рождественский пудинг, запекая туда монетку в три пенни. Мы вытаскивали пожелания из рождественских хлопушек, надевали бумажные шляпки и слушали речь короля по радио. Такие, на самом деле, мелочи, но сейчас они вдруг стали для меня ужасно важны.