— Я думаю, вы переоцениваете парня, — ответил он. — Вы правы, он хорош собой и производит впечатление самоуверенного, но тем не менее это глубоко неуверенный в себе, очень ранимый молодой человек; он жаждет признания и поддержки, которых не получает от своего отца.

— Он вам нравится, — постановил Боденштайн.

— Да, это так, — подтвердил Зандер. — Мне нравится Лукас. Ему пришлось вынести несколько очень травмирующих переживаний, когда он был маленьким. И мне больно, что теперь ему вновь приходится страдать.

— Паули был убит перед дверью своей кухни, — сказал Боденштайн. — Его тело погрузили в ваш пикап, и оно пролежало там около суток, прежде чем его выгрузили на лугу. Из этого кое-что следует.

— Точно. Хладнокровие или ненависть. И то и другое я никак не могу отнести к Лукасу и его отношению к Паули. Помимо прочего, у парня нет водительского удостоверения.

— Но кого вы считаете способным на нечто подобное? Кто из ваших работников, имевших доступ к машине, настолько ненавидел Паули, чтобы сделать что-либо в таком духе?

— Никто.

— Тогда я спрошу иначе. Кто из ваших сотрудников мог настолько ненавидеть вас, чтобы захотеть уничтожить с помощью этого преступления?

— Вы думаете, все это могли подстроить, чтобы потом свалить убийство на меня? С какой стати? — Зандер в сомнении улыбнулся.

— Возможно, кто-то хотел вам отомстить. Есть какой-нибудь бывший сотрудник, которого вы уволили, и он может полагать, что с ним обошлись несправедливо?

Директор зоопарка наморщил лоб и задумался. Боденштайн пристально за ним наблюдал.

— Вообще-то, один такой есть, — сказал Зандер после долгих колебаний. — Он из тех, кто всегда считает себя обделенным. Проработал всего четыре недели, но совершенно не проникся духом команды, был ленив и делал все спустя рукава. Я его дважды предупредил и потом, примерно месяц назад, уволил. Он так разозлился, что даже набросился на меня. У нас с ним был жесткий разговор.

— Назовите мне имя, я бы хотел его проверить.

— Его зовут Тарек. Тарек Фидлер.

Боденштайн воспрянул духом. Тарек Фидлер! Приятель Лукаса и Йонаса Бока, который работал садовником в Швальбахе и увез Эстер Шмит с пепелища ее дома! Несомненно он был знаком с Паули.

— Вы можете идти, доктор Зандер, — сказал Боденштайн и взял дело Йонаса Бока, которое лежало на столе. — Большое вам спасибо, что сразу откликнулись.

— Пожалуйста!

Директор зоопарка встал и вышел из кабинета, не подав Боденштайну руки.

Когда через полчаса Боденштайн подходил к двери квартиры Тарека Фидлера в высотном доме на Остринг в Швальбахе, он чуть не столкнулся с каким-то молодым человеком, как раз выходившим из квартиры со множеством сумок. Парень вздрогнул и от страха выронил сумки.

— Ты случайно не Франьо Конради? — Боденштайн помнил лицо мальчишки, которого уже вызывал в комиссариат на беседу.

— Да, а что?

Парнишка испуганно отпрянул. В полумраке не имевшей окон лестничной клетки Боденштайн заметил кровоподтеки на его лице. Губа раздулась, левый глаз с фиолетовым фингалом, очки погнуты, стекло треснуло.

— Что с тобой случилось? — спросил комиссар.

— Ничего.

Парень нагнулся, чтобы поднять пакеты. Он был маленьким и хилым, его суетливые движения выдавали напряженность. Франьо Конради боялся.

— Господин Фидлер дома? — спросил Боденштайн. — Я должен с ним серьезно поговорить.

— Нет, он уехал в фирму, — нервно ответил Франьо.

— Ты уходишь?

— Да, — коротко ответил парнишка.

Боденштайн с удивлением заметил, что мальчик борется со слезами. Должно быть, его что-то серьезно потрясло, потому что парень в его возрасте скорее спрыгнет с четырнадцатого этажа, чем заревет на людях.

— Ты с кем-то подрался? С Тареком? Я думал, вы друзья и все вместе владеете этой компьютерной фирмой.

— Друзья! — Франьо фыркнул, что-то среднее между смехом и всхлипыванием. — Были когда-то, пока не появился Тарек. Его интересуют только деньги. — Он поднес руку к разбитой губе, что слегка кровоточила, и резко сказал: — Я сыт по горло этим дерьмом с фирмой и этой проклятой игрой. Я думал, некоторые занимаются этим для того, чтобы что-то изменить, сделать лучше. Но некоторых это вообще не интересует! Идеи и проекты Улли им вообще по фигу. Я очень долго не замечал, что происходит на самом деле.

Парень был идеалистом и ушел от родителей из-за своих убеждений.

— Кто это «некоторые»? — спросил Боденштайн, в надежде, что расстроенный мальчишка сообщит ему побольше информации. Но после вопроса полицейского парень понял, что зашел слишком далеко, и не ответил.

— Как собираешься отсюда уезжать?

— Понятия не имею. — Франьо пожал плечами.

— Если хочешь, я подвезу. Я еду в Келькхайм.

По дороге Франьо немного расслабился. Он сказал, что Паули вдохновил его на решение идти собственным путем в жизни.

— Мой отец не понимает, что я не хочу быть мясником, — говорил он. — Он думает, что я неблагодарный. Но я просто в ужас впадаю, как только представлю, что до конца жизни буду делать колбасу и стоять за прилавком.

Боденштайн слушал молча. Он с сочувствием выслушал в свое время Конради, когда тот возмущенно рассказывал, что именно Паули настроил против него его же сына. Из уст парнишки все звучало совершенно иначе. Франьо не хотел становиться мясником, как Лоренц не хотел идти работать в полицию. Боденштайн хорошо помнил разочарование собственного отца, когда сам сообщил ему когда-то, что не хотел бы унаследовать имение Боденштайн, а предпочитает изучить право и потом работать в полиции. И хотя он сам твердо решил не навязывать профессию своим детям, но тем не менее был возмущен, когда Розалия захотела устроиться подсобной работницей на кухню на лето.

— Я хочу изучать биологию, — продолжал тем временем Франьо. — Йо сказал, что мы могли бы зарабатывать бешеные деньги. У меня все в порядке с компом, я могу программировать, но я точно не Лукас!

— Что ты хочешь сказать? — спросил Боденштайн. Неужели он нашел кого-то, кто не любил Лукаса и не восхищался им?

— Лукас — гений, — разочаровал его Франьо. — Он читает исходные коды, как другие читают книги, и знает Perl, Java, BASIC и C++ в десять раз лучше Тарека. «Двойная жизнь» была его идеей, но теперь Тарек думает все подгрести под себя.

— Лукас и Тарек хорошо ладят?

— Лукас с любым найдет общий язык, — сказал Франьо, а потом в его голосе зазвучала горечь. — Тарек подлизывается к Лукасу, потому что без него ничего не выйдет. Это даже Тарек понимает.

— Тебе нравится Лукас?

— Да, — кивнул Франьо. — У него, конечно, бывают закидоны, но с гениями так часто. Если Лукас иногда и бывает немного странным, то это из-за его болезни, как нам Улли сказал. Тарек насмехался над Лукасом — конечно, только за его спиной, — но это так мерзко. Я считаю, друзья не должны говорить друг о друге плохо.