Это заинтересовало Боденштайна.

— А что за болезнь у Лукаса? — поинтересовался он.

— Улли сказал, что у него диссоциативное расстройство. — Франьо пожал плечами. — Не знаю, что он имел в виду.

Боденштайн тоже не вполне это себе представлял и решил, что разберется позже.

Оливер въехал во двор в мюнстерской промзоне, как раз когда Тарек Фидлер уходил со склада. Прижав мобильный телефон к уху плечом, он с кем-то жарко и сердито спорил, запирая при этом один за другим дверные замки. Заметив Боденштайна, он поднял приветственно руку и закончил телефонный разговор.

— Здравствуйте, господин… мне жаль, но я забыл ваше имя, — сказал он приветливо и улыбнулся. От его злости не осталось и следа.

— Боденштайн. У вас есть время ответить на пару вопросов?

— Конечно. — Молодой человек кивнул. Заиграл его мобильный телефон, но он оставил звонок без внимания.

— Тело господина Паули было перевезено в пикапе из «Опель-Цоо», — сказал Боденштайн. — Теперь мы выясняем, как оно туда попало и кто имел возможность пользоваться этой машиной.

Улыбка исчезла с лица Тарека.

— Да, понимаю, — произнес он. — Вы, конечно, уже поговорили с Зандером. Я поспорил с ним, когда он меня уволил. Неудивительно, что он подозревает меня в угоне.

— Он не подозревает, — возразил Боденштайн. — Но мы проверяем каждый след, каким бы невероятным тот ни казался.

Трубка Тарека продолжала непрерывно звонить.

— Почему вы не спрашиваете Лукаса о машине? Он всегда берет пикап, когда Зандера нет.

— Я думал, у него нет водительских прав.

— Ну, не знаю, машину-то он водить умеет.

У Боденштайна возник вопрос, почему молодой человек пытается очернить своего друга. Возможно, из зависти? Оливер вспомнил, что Зандер охарактеризовал Тарека как человека, который постоянно чувствовал себя обделенным.

— Чем именно вы занимаетесь в фирме Лукаса и Йонаса?

— Фирма принадлежит нам в равных частях, — уточнил Тарек. — Конечно, у меня не было денег, чтобы внести свою долю при регистрации, поэтому официально предпринимателями считаются Лукас и Йо. Но внутри никакой иерархии нет. Каждый делает то, что умеет лучше всего.

— А что лучше всего умеете вы?

— Программировать, — улыбнулся Тарек. — Разумеется, совершенно легально. Я свой урок усвоил.

— Как вы ладите с Лукасом?

— Обычно хорошо. — Молодой человек задумался. — Но в последнее время он очень изменился.

— Как именно?

— Трудно сказать. Иногда он совершенно отрешен, потом срывается без всяких видимых причин и рычит на всех. Но он находится под жутким давлением своего отца. Тот перекрыл ему доступ к деньгам, а это невыносимо для таких, как Лукас.

— То есть?

— На фирму расходуются деньги старика ван ден Берга и отца Йо. По большей части без их согласия. Лукас и Йо их… гм… «таскают» — неправильное слово. Они же собираются все вернуть, с процентами.

Его трубка снова зазвонила, но уже с другой мелодией. Тарек Фидлер взглянул на экран.

— Еще что-нибудь? — нетерпеливо спросил он. — Мне надо довольно многое сделать.

— Почему вы избили Франьо Конради?

— Кто вам сказал такое?

— У вас разбиты костяшки пальцев, — заметил Боденштайн. — А у Франьо — лицо. Я просто сложил одно с другим.

Молодой человек вдруг занервничал.

— Мы просто поспорили. Ничего серьезного.

— Для «ничего серьезного» Франьо выглядит слишком потрепанным, — сказал Боденштайн. — Как же тогда выглядят люди, с которыми у вас серьезные разногласия?

— В любом случае не мертвыми. — Тарек Фидлер улыбнулся, но взгляд его остался настороженным. — Не такими, как мой друг, который кое с кем поспорил.

— Йонас?

— Точно. Он поспорил. С Лукасом.

Дневная жара сменилась вечерней прохладой. С террасы ресторана открывался отличный вид на долину до самого Руппертшайна. Квентин, брат Боденштайна, подсел к ним с Козимой за столик, когда они поужинали.

— Между прочим, у меня новая помощница работает в конюшне, — прямо сказал Квентин. — Ваша будущая невестка. Тордис Хансен.

— В самом деле? — Боденштайн вспомнил недавнюю утреннюю, весьма неловкую встречу в гараже. — И как давно?

— Третий день. Права собственности на Гут Вальдхоф все еще неясны, а постройки ветшают.

— Жаль, — заметил Боденштайн. В прошлом году он отправил за решетку не только старого, но и нового владельца престижного манежа под Келькхаймом.

— Мне бы сюда… — Квентин кивнул кельнеру и показал на пустую бутылку из-под красного вина. — У меня сейчас все стойла заняты. И к тому же я получил наконец положительный ответ из строительного отдела. Если мы еще и финансирования добьемся, то сможем в начале следующего года начать сносить старый и возводить новый манеж.

— Ого! А как ты добился решения от строительного департамента? — поинтересовался Боденштайн у брата. — У них нынче жесткие правила относительно сохранения старинных конюшен как исторических памятников.

— Руководитель строительного департамента любит хорошо поесть, — ответил Квентин.

— Это подкуп.

— Да брось ты! — отмахнулся Квентин. — Вы, легавые, все слишком буквально понимаете.

— Не только мы, легавые, — ответил Боденштайн. — Между прочим, руководитель строительного отдела и тот, кто давал ему взятки, с сегодняшнего утра сидят в предварительном заключении. И как раз за это самое. Надеюсь, что он твое заявление уже рассмотрел и подписал, или тебе придется надеяться на его не менее жадного преемника.

— Не говори ерунды! — Квентин выпрямился на стуле.

— А я и не говорю, — возразил Боденштайн. — Чиновника мог подкупать не только ты.

На террасе появились новые гости. Жена Квентина Мария-Луиза встретила их и проводила к последнему свободному столику.

— Это там не мама Тордис, по которой вы оба сохли в юности? — спросила Козима не без ехидства.

Братья Боденштайн моментально повернули головы. Действительно, это была Инка Хансен в сопровождении нескольких представительных мужчин и женщин. Оливер Боденштайн своим глазам не поверил, когда узнал среди них доктора Кристофа Зандера.

— Вы только посмотрите-ка, кто тут, — проворчал он.

— Это правление попечительского совета кронбергского «Опель-Цоо» с дамами, — объяснил Квентин. — Раз в месяц они приходят поужинать. Когда они осенью откроют собственный ресторан, то перестанут быть нашими клиентами.

Боденштайн наблюдал, как галантно доктор Зандер отодвинул стул для Инки Хансен. Она поблагодарила его с улыбкой, за которую он двадцать пять лет назад был готов умереть. Все выглядело так, что, пожалуй, надежды Пии Кирххоф на этого Зандера напрасны. То, как директор зоопарка и его ветеринар общались друг с другом, обменивались улыбками и вместе листали меню, указывало, что они близки. Привлекательный вдовец и не менее эффектная одинокая дама, которых, помимо общих интересов, многое связывает на работе, — идеальное сочетание. Какое отношение имеет к жизни этого доктора Зандера замужняя сотрудница уголовного розыска? Подозрения Боденштайна относительно доктора Зандера ожили. И внезапно он осознал, что именно не давало ему покоя все это время.