— Слава богу! — пробормотала она и прислонилась к дверце шкафа. Но тут ее взгляд упал на столик рядом с кроватью, и внутри все мгновенно сжалось. Она не могла двинуться, от ужаса по спине поползли мурашки. На столе стояла ваза с букетом кроваво-красных роз. И она их туда точно не ставила.

Пия бросилась из дома в конюшню, к Гретне и Нойвиллю, и, дрожа всем телом, забилась в угол. Никто не знал ничего о красных розах, никто, кроме того парня, который долгие месяцы преследовал ее, а потом изнасиловал. Ни одной душе она не рассказывала об этом в то время, кроме полицейских, и ей удавалось в течение долгих лет выдавливать из памяти жуткое воспоминание. В горле встал комок, слезы катились по щекам, все тело сковал ужас. В ее отсутствие кто-то проник в дом и поставил рядом с ее кроватью цветы; кто-то, точно знавший, что означают эти красные розы! Она не могла больше жить одна в этом имении. Лишь мысль о том, что кто-то побывал в ее доме и в спальне, наполняла Пию глубочайшим ужасом. Она отодвинула рукой любопытного жеребенка, пытавшегося жевать ее волосы. Мечта о жизни под одной крышей с животными рухнула. Сегодня же вечером она снимет номер в отеле, а в понедельник утром свяжется с маклером насчет продажи дома. Ни секунды она здесь больше не останется!

— Привет!

В дверях конюшни возник силуэт мужчины. В тот же миг уровень адреналина в крови Пии достиг новых рекордных значений. Она подскочила так, что Гретна и Нойвилль испуганно шарахнулись.

— Все в порядке? — озабоченно спросил доктор Кристоф Зандер. — Дверь в дом распахнута, и поэтому я… — Он поднял вверх обе руки и отступил на шаг. — Сдаюсь!

Только теперь Пия заметила, что направила на него оружие, и разразилась слезами.

— Оливер?

Боденштайн объехал вокруг и увидел в дверях Козиму с заспанным лицом.

— Я не хотел тебя будить.

Козима была в одной футболке, спутанные волосы падали ей на лицо, и когда она, зевая, села за кухонный стол, то выглядела как старшая сестра собственной дочери.

— Ты сегодня ночью вообще спал? — спросила она.

— Нет, — ответил он. — Жалеешь?

— Ужасно. — Она улыбнулась. — Как насчет того, чтобы все же отправиться вместе в постель? Ты мне расскажешь о своем деле, я тебе тоже кое-что расскажу.

— Хорошая идея. — Боденштайн зевнул и кивнул. — Я как раз утратил понимание событий. Каждый след сначала кажется многообещающим, а потом заканчивается ничем. Но в любом случае оба убийства связаны между собой.

Он взглянул на Козиму и с радостью заметил, что она внимательно и с интересом его слушает. Всю прошедшую неделю ему не хватало возможности поделиться с ней мыслями. Чтобы в неокрепшем состоянии не волновать жену, он мало рассказывал ей о расследовании обоих дел, но сегодня утром ему показалось, что он видит прежнюю Козиму, следов нервозности и бледности как не бывало. Они пошли наверх. И в тот момент, когда Боденштайн снял ботинки, галстук и костюм, внезапно мысли его пришли в движение и сложились в единую картину. Он вдруг ясно понял все взаимосвязи, которые прежде от него ускользали.

— Отец Йонаса, — произнес он вслух.

— Отец Йонаса? — вкрадчиво переспросила Козима. — И что с ним?

Иво Перкусик и его жена, оба и сразу, узнали мужчину на фото. Что, если утверждение Свении о том, что она имеет отношения с женатым мужчиной, вовсе не выдумка? Хотя Бок и не был симпатичен Боденштайну, вполне вероятно, что он находился в смертельной опасности. У семьи Перкусик было достаточно оснований ненавидеть Бока.

— Я должен еще раз уйти. — Боденштайн снова быстро оделся и схватил свой мобильник. — Ты мне что-то хотела рассказать?

— Не в дверях, — фыркнула Козима под одеялом. — Это подождет, пока ты вернешься.

— Хорошо. — Все мысли Оливера были уже далеко, он уже рассеянно пытался вызвонить Пию Кирххоф.

В темноте конюшни Пия дрожащим голосом и с истерическими всхлипываниями рассказывала Кристофу Зандеру о том, что произошло. Он сидел рядом с ней в сене, обнимая и утешая. Пия рыдала от облегчения.

— Думаю, мои нервы не в лучшем состоянии, — сказала она после того, как немного успокоилась. — Сначала открытые двери, потом этот букет…

Зандер озабоченно посмотрел на нее.

— У кого есть ключ от двери? — спросил он.

— У соседки, моего бывшего мужа, моих родителей и у меня. — Пия вытерла слезы тыльной стороной руки. — Но никто из них не сделал бы такого. А уж тем более никто не мог знать о красных розах… — Она оборвала себя на полуслове и покачала головой.

— А что с этими розами? — тихо спросил Зандер.

Пии вдруг очень захотелось рассказать все то, что камнем лежало у нее на душе много лет. Она едва его знала, но чувствовала, что может ему довериться.

— Все случилось уже довольно давно, — решительно начала Пия после недолгого колебания. — После выпускного экзамена я поехала с друзьями во Францию. Там я познакомилась с одним студентом из Франкфурта. Для меня это был просто флирт, но для него — нечто большее. Он стал меня преследовать. В течение многих недель и месяцев подкарауливал меня и угрожал. Трижды он тайком проникал в мою квартиру и ставил букет красных роз рядом с кроватью. — Она содрогнулась, вспоминая те времена. — Я не знала, как с этим справиться, написала заявление и отнесла в полицию письма, которые он мне писал. Но мне сказали, что они смогут что-нибудь сделать лишь после того, как что-то произойдет. — Пия всхлипнула. — Постепенно тот парень перестал меня преследовать. Я уже думала, что все кончилось, но он проник в мою квартиру… изнасиловал меня и чуть не задушил.

— О господи! — Зандер крепко сжал ее руку. — Это ужасно.

— Я ни с кем об этом не говорила, даже с моим мужем, — сказала Пия. Ей вдруг стало спокойно; она рассказала наконец кому-то эту историю, и теперь забота Зандера сможет прогнать призраки прошлого.

— Иногда бывает полезно поговорить, — тихо сказал он, и они переглянулись.

— Собственно, я иначе представляла себе наш завтрак, — прошептала Пия. — Мне жаль, что…

— Нет, нет, — быстро прервал он ее. — Вас это не должно тревожить. Все в порядке. Но вам действительно надо что-то предпринять. Вы не можете получить полицейскую защиту у своих коллег?

— Наверное, стоит подумать.

— На вашем месте я бы так и поступил, — серьезно сказал Кристоф Зандер. — Не годится, когда молчат о чем-то подобном. Все лишь разрастается и усугубляется. Лучше говорить. И как можно больше.

Сама мысль вызвала у Пии дискомфорт. Каждый сможет узнать о ее уязвимости, ее страхе и о том, как ее унизили и чуть не убили. Они молчали. Кристоф Зандер обнял ее крепче и ласково погладил по щеке. Пия слышала, что его сердце бьется так же сильно, как и ее.

— Нас подслушивают, — вдруг прошептал он.

Пия подняла голову и увидела жеребенка, который с любопытством разглядывал их, смешно вытянув морду. Она не могла не рассмеяться. Зандер тоже засмеялся. Он встал, взял ее за руку и помог подняться. Они посмотрели друг на друга и снова стали серьезными.