Даже наступление ночи не утихомирило разведчиков. Они истосковались по новостям из дома, по флотским сплетням, страстно желали узнать, что нового произошло в жизни друзей…

Наконец Уллис сказала:

— Хватит. Фестине нужно поспать, да и нам тоже.

Я не возражала. Пожелав всем доброй ночи, мы с моей бывшей однокурсницей пошли по молчаливому городу. Может, я и не торопилась бы уйти, если бы Весло и Джелка оставались вместе со всеми, но они покинули сборище еще раньше; Весло — потому что ей наскучили разговоры, а Ламинир — потому что она взяла его за руку и потянула прочь. Я не сумела разгадать выражение лица Джелки, когда он уходил вместе с ней: не счастливый, не печальный; не опасающийся оказаться наедине с ней, не жаждущий этого. Чего бы Весло ни добивалась от него, я сомневалась, что она это получит.

Уллис увела меня с центральной площади; мы прошли несколько кварталов и оказались у башни, где она занимала комнату на шестидесятом этаже. Сейчас в городе было темно — только горевшие тут и там огоньки указывали на дома, где поселились другие разведчики. Огни были разбросаны на значительном расстоянии друг от друга: люди, живущие в стеклянных домах, предпочитали не иметь близких соседей.

Я стояла на застекленном балконе, глядя на город. С высоты шестидесятого этажа открывался поразительный вид. Уллис подошла и встала рядом.

— Ну, чувствуй себя как дома. Буду рада, если ты останешься здесь. Снова вместе, как в Академии.

— Не хочу мешать тебе.

— Не беспокойся. Может, со временем я от тебя и устану, но сейчас я во власти ностальгии по прежним дням.

Повернувшись, она посмотрела на меня; за ее спиной в городе было черно, как в космосе.

— Я сожалею о смерти Яруна. Мне он нравился.

— Мне тоже.

Наар ждала. Я молчала.

— Я сожалею и о Джелке, — сказала она.

— В каком смысле?

— Что он стал таким мерзавцем. Я знаю, он нравился тебе.

— Это были просто школьные глупости, — пробормотала я.

— Ты тоже нравилась ему. Когда мы были на «Гиацинте», он рассказывал о тебе. Никогда не говорил этого прямо, но, думаю, сожалел… ну, в общем, что не разыскал тебя. Он не понимал, почему ты убежала с того второго свидания, и был слишком горд, чтобы гоняться за какой-то первокурсницей. Ну, слишком горд, слишком застенчив, какая разница? Тестостерон, так или иначе. Но он думал о тебе потом.

Я пожала плечами:

— Это было так давно.

— Конечно, — она устремила на меня полный сочувствия взгляд. — Я видела, как изменилось твое лицо, когда он и Весло вместе ушли…

— С моим лицом все в порядке.

Уллис несколько раз мигнула — может, она делала это нарочно? — а потом продолжила:

— Трудность для Джелки всегда состояла в том, что он так близок к норме. Понимаешь? Стоило ему надеть парик, и он становился как все. Не надолго, может, часа на четыре, пока струпья не начинали кровоточить, но эти четыре часа были его. Он мог ходить где угодно, и никто на него не оглядывался. Мог назначать свидания обычным девушкам. Да, потом требовались недели, чтобы болячки зажили, но если он хотел иметь эти четыре часа, он их имел. И это немного сводило его с ума — как будто он не в одной лодке с нами. Джелка никогда не воспринимал себя как разведчика. Хотя, думаю, временами хотел этого. Может, если бы между вами все сложилось по-другому… Но нет, он не мог связать свою жизнь с другим разведчиком.

— Может показаться, будто он высокомерный, — торопливо добавила Уллис, — но дело не в этом. По крайней мере, поначалу было не в этом. Он просто чувствовал себя не на месте. Вне любой категории. А потом, узнав, что его собираются высадить на Мелаквин — то есть обойтись как с любым разведчиком, он почувствовал себя несправедливо преданным. Вот почему у него хватило духа украсть генератор. Я никогда не расспрашивала о деталях похищения, но у меня есть подозрения, что он ранил или даже убил кого-то. Ты же знаешь, в инженерном отсеке всегда кто-нибудь находится. Они не позволили бы Джелке вынести такое важное оборудование. Точно не знаю… может, он выстрелил в них из этого своего усовершенствованного «станнера». Но он так страдал из-за того, что Совет обращается с ним как с любым другим разведчиком… как с никчемным расходным материалом…

— Уллис, — перебила я ее, — а разве ты не страдаешь из-за этого?

— Конечно. Но я разведчик, а Мелаквин — это просто место, где многие разведчики заканчивают свою жизнь. Как ни странно, я испытываю определенное удовлетворение. Я делала свое дело, осталась тем, кто я есть, и по этой причине чувствую себя теснейшим образом связанной с остальными разведчиками.

Мне хотелось поспорить с ней; но я не могла. Как бы ни возмущалась я Высшим советом, в глубине сознания какой-то голос все время нашептывал: это нормально — быть сброшенной в мусоропровод под названием Мелаквин.

Жизнь разведчика имеет один достойный конец — «Ох, дерьмо». А Мелаквин к тому же был «Ох, дерьмо», на котором можно уцелеть.

— Ну, — продолжала Уллис, — когда Джелка очнулся на Мелаквине… нет, не стану притворяться, будто знаю, о чем он думал. Мне ясно лишь, что мысли у него были черные. Он едва не убил Калоски — это тот адмирал, которого мы сопровождали. Я уговорила Ламинира уйти куда-нибудь на несколько дней, успокоиться. А сама осталась с Калоски… просто смотрела, как он умирает. Это было ужасно.

— Да, — пробормотала я.

Она подождала, не скажу ли я еще что-нибудь, но я молчала.

— К тому времени, когда я снова встретилась с Джелкой в назначенном месте, с ним уже были Еэль и Весло. Можешь представить себе, как меня это обеспокоило… не в том смысле, что меня волновала его личная жизнь, но две женщины, с разумом детей… — Наар покачала головой. — И вдобавок, они тогда еще не говорили на нашем языке. Я пыталась усовестить его, но он не слушал. Сказал, что осуществляет таким образом разведку. Я учила сестер английскому. Не вызывало сомнений, что они от него без ума. Он был первым не погруженным в дремоту мужчиной, которого они когда-либо встречали. И до его появления они чувствовали такую скуку, такое одиночество, что были как глина в его руках.

— Надо же, Весло излагает эту историю иначе.

— Ясное дело. Когда мы были готовы отправиться на юг, я решила взять Еэль и Весло с собой… не потому, будто считала, что общество Джелки полезно для них, но если они хотели идти с нами, я не могла запретить им. Джелка предпочитал исчезнуть без единого слова… эгоистичный ублюдок. Ну, я поймала Еэль, объяснила ей, что происходит, и оставила наедине с Джелкой, чтобы они смогли все обсудить. Я хотела точно так же поступить и с Веслом, но не смогла найти ее; скорее всего, она, желая произвести на него впечатление, вырубала деревья. — Уллис мрачно покачала головой.

— И что произошло между Еэль и Джелкой? — спросила я.