за малымъ ребенкомъ. Дикъ повволялъ ей дѣлать съ нимъ все, что ей угодно. Онъ не находилъ словъ, чтобы выразить ей свою признательность и только слѣдилъ за ней благодарнымъ и вмѣстѣ съ тѣмъ изумленнымъ взоромъ. Исполнивъ свою обязанность, сестра милосердія удалилась въ уголокъ — надо же было и ей поѣсть, кстати ея скудный завтракъ успѣлъ къ этому времени остыть, а Дикъ отвернулся въ сторону и нѣсколько минутъ трясъ въ воздухѣ рукой, какъ будто пожималъ чью-то руку.

— Господа, наконецъ обратился онъ къ гостямъ. — Извините меня, пожалуйста. Мы, люди больные, легко утомляемся. Теперь, подкрѣпивъ немного силы, я готовъ вступить съ вами въ бесѣду. Къ несчастію, у меня въ комнати мало стульевъ, такъ не угодно ли вамъ будетъ присѣсть на кровати.

— Чѣмъ можемъ быть вамъ полезны? ласково спросилъ старикъ Гарландъ.

— Если бы вы могли вотъ эту особу въ одинъ мигъ преобразить въ настоящую маркизу, я былъ бы вамъ очень благодаренъ, отвѣчалъ Дикъ. — Но такъ какъ это невозможно и къ тому же тутъ дѣло идетъ не обо мнѣ, а о другомъ, кто имѣетъ больше правъ на ваше участіе, то я прошу васъ сказать мнѣ, что вы думаете предпринять.

— Да мы собственно затѣмъ и пришли, чтобы сообщить вамъ о нашихъ планахъ, сказалъ жилецъ Брасса. — Мы боялись, что вы будете тревожиться, и не хотѣли начинать дѣла, не побесѣдовавъ предварительно съ вами.

— Благодарю васъ, господа. Мудренаго мало, если бы я и встревожился. Каждый на моемъ мѣстѣ безпокоился бы. Говорите-жъ, господа, говорите, я не стану васъ перебивать.

— Видите ли, другъ мой, началъ жилецъ Брасса, — все, что Провидѣнію угодно было открыть вамъ…

— Вы говорите о томъ, что она сообщила. Дикъ указалъ на маркизу.

— Разумѣется, о томъ. Такъ весь этотъ разсказъ, говорю я — истинная правда; мы нисколько въ этомъ не сомнѣваемся и вполнѣ убѣвдены, что, если толково воспользоваться этимъ открьггіемъ, можно будетъ сейчасъ же добиться освобожденія Кита; но поможетъ-ли оно намъ добраться до главнаго виновника злодѣянія, Квильпа, — это вопросъ болѣе чѣмъ сомнительный; такъ, по крайней мѣрѣ, увѣряютъ лучшіе юристы, къ которымъ мы уже успѣли обратиться за совѣтомъ. А между тѣмъ, согласитесь сами, что было бы вопіющей несправедаивоегію выпустить изъ рукъ этого негодяя. Ужъ если кому нибудь изъ участниковъ въ этомъ постыдномъ дѣлѣ суждено избѣгнуть законной кары, такъ только бы не Квильпу.

— Совершенно вѣрно, замѣтилъ Дикъ, — если, какъ вы говорите, кому нибудь суждено избѣгнуть кары; но я такого мнѣнія, что, разъ законы созданы для того, чтобы обуздывать пороки во мнѣ, въ другомъ, въ третьемъ, каждый долженъ нести наказаніе. Вѣдь это ясно, какъ день, не правда ли?

Жилецъ улыбнулся: дескать, ясно-то ясно, да не совсѣмъ, и началъ посвящать его въ составленный ими планъ. Прежде всего надо было хитростью заставить прелестную Сарру выдать своихъ сообщниковъ, обѣщая за это ее лично не трогать: пускай, молъ, идетъ себѣ на всѣ четыре стороны. нъКогда она увидитъ, что все уже извѣстно и что она очень скомпрометирована въ этомъ дѣлѣ, можетъ быть она и сдастся.

Дикъ съ жаромъ протестовалъ противъ этого плана.

— Онъ, молъ, Дикъ, лучше ихъ знаетъ этого стараго козла — такъ онъ назвалъ Сарру. — Скорѣе можно сладить съ Квильпомъ, чѣмъ съ ней: ее не проймешь ни лаской, ни обѣщаніями, ни угрозами; вотъ ужъ-де настоящее мѣдное сердце: его ничѣмъ не тронешь и стало быть не къ чему за это браться.

Но онъ напрасно терялъ слова. Гости его находились въ томъ возбужденномъ состояніи, когда человѣкъ не принимаетъ въ соображеніе никакихъ резоновъ, и легче было бы измѣнить направленіе вѣтра, чѣмъ заставить ихъ измѣнить принятое рѣшеніе. Жилецъ Брасса былъ какъ бы уполномоченъ говорить отъ лица всей компаніи, но это только въ принципѣ; на дѣлѣ же всѣ говорили, всѣ кричали въ одно время; если кто и останавливался, такъ только для того, чтобы перевести духъ и при случаѣ снова вставить свое слово. Наконецъ все было высказано. Увѣривъ на прощаніе больного, что они ни на минуту не теряли изъ виду ни семьи Кита, ни его самого и всѣми силами старались добиться облегченія его участи — они не знаютъ, что и думать о немъ: такъ много доказательствъ противъ него — и что онъ, Дикъ, не долженъ ни о чемъ безпокоиться, такъ какъ дѣло въ этотъ-же день будетъ улажено. Выразивъ ему самыя искреннія и горячія пожеланія, старикъ Гарландъ, нотаріусъ и жилецъ Брасса ушли. Останься они еще нѣсколько минутъ, съ больнымъ сдѣлалось бы дурно и Богъ знаетъ чѣмъ все это кончилось бы.

Одинъ м-ръ Абель остался въ комнатѣ Дика и съ нетерпѣніемъ поглядывалъ то на часы, то на дверь. Больной уже успѣлъ вздремнутъ отъ утомленія, какъ вдругъ его разбудилъ какой-то странный шумъ за дверью: словно кто-то, поднявшись по лѣстницѣ, спустилъ съ плечъ такую тяжелую ношу, что домъ зашатался, а на каминѣ затанцовали стклянки съ лекарствами. М-ръ Абель бросился отворить дверь: за порогомъ стоялъ здоровенный разносчикь; онъ, подбоченясь, смотрѣлъ на принесенную имъ огромную корзину. Ее сейчасъ же втащили въ комнату, распаковали, и Боже! чего только въ ней не оказалось: чай, кофе, вино, сухари, апельсины, виноградъ, очищенныя куры, заливное изъ телячьихъ ножекъ, аррорутъ, саго, словомъ все, что доктора предписываютъ для подкрѣпленія силъ выздоравливающаго. Кухарочка, во всю свою жизнь ничего подобнаго не видавшая, развѣ только въ бакалейныхъ лавкахъ, остолбенѣла отъ восторга и изумленія. У нея слюнки текли при видѣ всѣхъ этихъ деликатесовъ. По сочувствію, вѣроятно, увлажнились и глаза: какъ стояла она въ одномъ башмакѣ, такъ и застыла въ этой позѣ. А м-ръ Абель возился вмѣстѣ съ разносчикомъ около корвины: они быстро ее опорожнили; а тутъ, откуда ни возьмись, пожилая почтенная дама, очень пріятной наружности — она появилась внезапно, словно тоже вышла изъ корзины, размѣры которой кстати же допускали эту возможностъ — неслышно, на цыпочкахъ, засуетилась по комнатѣ: стала накладыватъ студень въ чайныя чашки, варить супъ изъ курицы въ маленькихъ кастрюлькахъ, чистила апельсины и разрѣзывала ихъ на маленькіе кусочки, поила дѣвочку виномъ и давала ей пробовать разныя разности, пока и для нея приготовлялось нѣчто болѣе существенное. Все это случилось такъ неожиданно и носило такой сказочный характеръ, что Дикъ не въ силахъ былъ совладать со всѣми этими впечатлѣніями: поѣвъ студня и уничтоживъ два апельсина, онъ поглядѣлъ, какъ разносчикъ вынесъ изъ комнаты пустую корзину, оставивъ все ея содержимое для его, Дика, собственнаго употребленія и, опустившись на подушки, заснулъ.

А между тѣмъ жилецъ Брасса, нотаріусъ и старикъ Гарландъ не теряли времени: они отправились