по телевизору показывали одного типа, который изобрел эти дурацкие штуки, и что бы вы думали? Он оказался парикмахером. Он сказал, что он все волновался и волновался, как бы кто-нибудь не изобрел машины, которые оставят его без работы. У него просто кошмары были из-за этого, а когда он просыпался, то обычно говорил себе обо всех причинах, из-за которых люди никогда не смогут сделать таких машин, что стали бы выполнять его работу – вы понимаете, – выполнять все те сложные движения, которые приходится делать парикмахеру во время работы. А во время следующего кошмара ему приснилась машина, которая могла делать одну из его работ, кажется, завивку, и он совершенно ясно увидел, как именно она работает. Получился просто порочный круг. Он начал видеть сны. Просыпаясь, он говорил себе о чем-то, чего машине никак не сделать. И тогда ему снилась машина, и он видел, как эта машина делает именно то, что, он думал, она не сможет сделать. И так далее и так далее, пока ему не приснилась вся машина целиком, и эта машина могла стричь так, как никто на свете. И он продал свои чертежи за сто тысяч долларов да еще получает отчисления, как владелец патента, и, я полагаю, теперь ему не о чем беспокоиться.

Задумывались ли вы когда-нибудь над тем, что за странная штука человеческий ум? Вот вы и готовы, сэр. Как вам нравится ваш вид?

– Сумклиш, – сказал шах и хлебнул из фляги, поданной ему Хашдрахром. Потом он долго с мрачным видом изучал себя в зеркале, которое перед ним держал Бигли.

– Нибо бакула ни прово, – сказал он наконец.

– Ему понравилось? – спросил Бигли.

– Он говорит, что нет ничего такого, чего был бы не в состоянии покрыть тюрбан, – сказал Хашдрахр, чья стрижка тоже была закончена. Затем он обратился к Холъярду: – Ваша очередь, доктор.

– Ммммм?.. – отозвался Холъярд с отсутствующим видом, подымая глаза от письма. – О, я не буду стричься. Думаю, что нам лучше всего отправиться в отель и немножко отдохнуть, правда? – И он еще раз заглянул в письмо:

«Уважаемый мистер Холъярд!

Мы только что завершили ревизию персональных карточек нашего департамента, сверяя с фактами занесенные в них данные.

В ходе этой ревизии было обнаружено, что Вы не сдали зачета по физической подготовке, необходимого для получения степени бакалавра при выпуске из Корнеллского университета, и что степень эта была Вам присуждена вследствие недосмотра технического персонала. К величайшему моему сожалению, я вынужден сообщить Вам, что в связи с этим Вы не имели права на получение магистерского диплома, а следовательно, и магистерской степени и степени доктора философских наук, которые занесены в Ваш послужной список.

Поскольку, как Вам известно, за заведомое внесение в персональные учетные карточки ложных сведений грозит суровое наказание, нашим долгом является сообщить Вам, что официально Вы сейчас пребываете без какого-либо диплома о высшем образовании и в связи с этим переведены на период в восемь недель из постоянного штата в штат лиц, проходящих испытательный срок. Надеемся, что за это время Вы явитесь в Корнеллский университет и погасите академическую задолженность.

Возможно, Вам удастся совместить это с Вашей поездкой и при случае ознакомить шаха с этим выдающимся высшим учебным заведением Америки.

По этому поводу я связался с Корнеллским университетом и сообщил им о происшедшем недоразумении, они заверили меня, что дадут Вам возможность держать экзамен по физической подготовке в любое удобное для Вас время. Вам не придется проходить там весь курс, а только нужно будет сдать зачетные экзамены. Эти экзамены, насколько я могу судить, довольно легкие: шесть раз проплыть длину бассейна, двадцать раз отжаться от пола, пятнадцать раз подтянуться, потом лазание по канату, подъем на…»

XXI

Полная луна взошла над Тысячью островов, и по крайней мере на одном из них тысяча глаз следила за нею. Сливки Востока и Среднего Запада из числа инженеров и управляющих собрались в амфитеатре Лужка. Это была вторая ночь, ночь программной пьесы и костра. Сцена, расположенная в центре амфитеатра, была скрыта за створками разделенного надвое стального полушария, которые сейчас должны были раскрыться подобно створкам раковины.

Кронер уселся рядом с Полом и положил руку ему на колено.

– Чудесная ночь, мой мальчик.

– Да, сэр.

– Я полагаю, Пол, что у нас в этом году подобралась хорошая команда.

– Да, сэр. Они выглядят хорошо. – После окончания первого дня соревнований Команда Синих действительно выглядела хорошо, и это несмотря на то, что в ее составе было много высших – а это означает усталых и пожилых – должностных лиц. Сегодня днем Синие вышибли с третьей подачи капитана Зеленых, Шеферда. Шеферд в своем стремлении выиграть во что бы то ни стало и в страхе перед поражением был совершенно невменяем.

Пол же, наоборот, все время брал самые трудные мячи без каких-либо усилий, посмеиваясь, что, собственно, совсем не было в его характере. Анализируя во время отведенного для коктейлей часа свои необыкновенные достижения в вечерней игре, Пол вдруг понял, что произошло: впервые с того момента, как он принял решение уйти с работы, ему действительно было наплевать на систему, на Лужок и на политику. Он и раньше пытался наплевать на все это, однако это не слишком ему удавалось. И вот внезапно, именно теперь, он стал вполне независимым человеком.

Пол был немного напуган, но доволен собой. Все складывалось отлично.

– Старик пожелал, чтобы собрание началось, как только приземлится его самолет, – сказал Кронер, – поэтому, что бы здесь ни происходило, нам придется уйти.

– Хорошо, – сказал Пол. – Отлично. – Возможно, именно сегодня он и скажет то, что собирается, если только сочтет это необходимым. Но не стоит спешить. – Превосходно.

«Занимайте, пожалуйста, места, – сказал громкоговоритель. – Пусть все рассядутся по местам. Организационный Комитет только что сообщил мне, что мы уже запоздали на восемь минут, поэтому поскорее рассаживайтесь по местам».

Все расселись. Оркестранты в летних смокингах заиграли попурри из любимых песенок Лужка. Музыка постепенно замерла, створки полушария немножко приоткрылись вверху, и через эту щель вырвался луч света, который устремился сквозь сигаретный дым к темно-синему небу. Музыка смолкла, загудели упрятанные под землей