– Откуда ты здесь, Алексей Михайлович?!

Государь всея Руси немного помолчал. Огладил бороду и осторожно спросил:

– Может статься, я неверно толкую слово «журфикс»?

– Помилуй господи, любезнейший Алексей Михайлович! – спохватившись, кинулась к нему хозяйка. – К столу садись, пирогами угощайся, сейчас я чаю горячего налью! Очень, очень рады! Супруг мой лишь о том закручинился, что мы тебя на крыльце, как хотелось бы, не встретили!

– Ничто, я сам не ждал, – сел возле самовара государь. – Увидел с гульбища, что лед сегодня на реке встал. Помыслил, вдруг тут у вас о сем беседуют? И решил прокатиться.

– У нас сегодня танцы, Алексей Михайлович, – подливая заварку, рассказала Евдокия Григорьевна. – Бояре юные развлекаются.

– У немцев сие развлечение в большой чести… Вот я и подумал, что умение сие вельми полезно выйдет, коли с посольством отроки выезжать станут… – словно бы попытался оправдаться дьяк.

Хозяйка, повернувшись к музыкантам, сделала большие глаза, призывно помахала руками – и те заиграли снова.

Пары вернулись на паркет, неуклюже сходясь и расходясь в величавых фигурах и при сем часто сталкиваясь. Похоже, появление царственного зрителя привело их в изрядное замешательство.

– Выходит, про ледостав вы даже не знаете? – отпив чаю, посетовал государь.

– Так ведь давно его все ждут, государь! – отозвался Артамон Сергеевич. – Ладьи и ушкуи месяц как на берегах, снасти у рыбаков выбраны, ставни поправлены. Готово все у людей.

Разговор царственного гостя больше никто не поддержал – бояре старшие любовались боярами молодыми, предающимися искусству танца. Правитель всея Руси тоже смолк, допил первую чашку, повернул голову. И словно бы большая и холодная медвежья лапа сжала его сердце, вонзив глубоко в душу острые длинные когти…

Алексей Михайлович вздрогнул, резко отвернулся. Перевел дух.

Заботливая хозяйка налила ему еще чаю. Государь благодарно кивнул, взял один из калачей. Скушал, запивая, снова повернулся. И опять ощутил в груди когтистую лапу безжалостного зверя.

– Проводи меня, Артамон Сергеевич, – поднялся царь, вышел вместе с хозяином за дверь, самолично ее притворил и негромко поинтересовался: – Что за девица танцует второй, в платье из золотистой парчи и синего бархата? Высокая, статная, с темными глазами и высоким лбом. Та, что с коралловыми губами, звонким смехом и голосом мягким…

– Ты успел заметить так много? – удивился боярин. – Ты ведь даже не смотрел в их сторону, Алексей Михайлович!

– Ты ее не знаешь?

– Прости, государь, – спохватился боярин Матвеев. – Сие есть девица Наталья, дочь боярина Кирилла Нарышкина.

– Обручена? Просватана?

– Насколько я знаю, нет… Но почему ты спрашиваешь, государь?

– Выполни мою просьбу, Артамон Сергеевич. Узнай осторожно, согласится ли она выйти за меня замуж?

– Замуж?! – не поверил своим ушам боярин Матвеев. – Ты же ее первый раз видишь!

– Первого взгляда достаточно… – то ли улыбнулся, то ли оскалился государь и с силой потер подбородок. – Когда такое случилось со мною в прошлый раз, Артамон Сергеевич, я девицу прямо в церкви схватил и увлек за собою. И четверть века душа в душу с ней прожил. Сейчас, видишь, сперва спрашиваю. Наверное, постарел. Я так понимаю, она мне в дочери годится. Может не захотеть. Но у меня есть одно серьезное преимущество, боярин. Никто, кроме меня, не способен сделать ее царицей. Так что ты все-таки поинтересуйся.

– Воля твоя, государь, – склонил голову дьяк Посольского приказа.

– Не провожай меня, Артамон Сергеевич, – отпустил его властелин всея Руси. – Я хочу подышать свежестью. Что-то мне сегодня жарко.

* * *

Алексей Михайлович проснулся до рассвета и залеживаться не стал. Все же – суббота, государю всея Руси надобно показываться народу. Сиречь отстоять заутреню в Успенском соборе, доказывая свое здоровье и благонравие.

Поднявшись, самодержец накинул на плечи халат, вышел в горницу перед опочивальней… и замер, обнаружив вытянувшегося на лавке дьяка Посольского приказа.

– Артамон Сергеевич? – негромко окликнул он нежданного гостя.

– Прости, государь! – вскочил боярин.

– Что ты здесь делаешь?

– Она согласна.

– И ты поэтому ночевал у меня под дверью? – добродушно рассмеялся царь всея Руси.

– Она очень боялась, что ты передумаешь. Пришлось тебя догонять, Алексей Михайлович. Когда Наталье что-то приходит в голову, она превращается в таран. Проще уступить, нежели остановить. А то ведь могла и сама поскакать. Девчонка с характером.

– Но ведь ты, Артамон Сергеевич, обмолвился, что красавица сия есть дочь боярина Нарышкина! При чем здесь ты?

– Она моя воспитанница, государь, – опустив взор, признался дьяк. – С малых лет в нашем доме живет, – он тяжко вздохнул. – Почти как дочь. Уж прости.

Алексей Михайлович немного помолчал. Затем запахнул халат глубже и распорядился:

– Прикажи объявить по Москве, что государь желает провести смотрины невест. И не забудь привести на них свою воспитанницу.

15 января 1671 года

Москва, Кремль, Грановитая палата

В сияющим золотом зале было тесно от людей – и невероятно тихо. Многие десятки князей, бояр и священников, затаив дыхание, следили, как государь всея Руси, одетый в вышитую золотом мантию, в сверкающем самоцветами оплечье медленно проходит между рядами юных красавиц, держа в руках золотистую шелковую ленту.

Пройдя до самой крайней девицы, стоящей в заднем, четвертом ряду, государь сделал шаг назад, к третьей линии, взял одну из «невест» за руку, в три движения привязал к своей руке желтой ленточкой и вывел вперед:

– Вот ваша новая царица, бояре! – провозгласил он. – Прошу любить и жаловать!

– Как твое имя, раба Божия? – тяжело ступая, подошел к избраннице патриарх Иоасаф, одетый в дорогую зеленую мантию, тяжелую от золотого шитья.

– Наталья, святитель… – смиренно опустила голову девушка. – Дщерь раба Божьего Кирилла из рода Нарышкиных…

– Согласна ли ты стать невестой раба Божьего Алексея?

– Да, святитель…

– Не давала ли ты иных клятв, каковые сему браку могут воспрепятствовать?

– Нет, святитель.

– Не свершала ли ты поступков, способных запятнать благочестивость невесты?

– Нет, отче.

– Даешь ли ты согласие на брак добровольно, по чистой любви, без корысти и всякого принуждения?

– Да, отче.

– В таком случае властию, данной мне Господом нашим Иисусом Христом, нарекаю вас женихом и невестой!