Меня поразило, что все эти годы он методично собирал обиды и скрупулезно записывал их!

– Левон, ты все это постоянно записываешь? Зачем?

– Чтобы помнить, я ведь историк!

Я тогда сказал ему:

– Знаешь, если какой-то негатив со временем забывается, значит, это не столь важно и должно быть забыто. Память так устроена, что несущественное стирается. Зачем же ты копишь и хранишь обиды вместо того, чтобы их вовремя отпустить?

Блокнот Тер-Петросяна произвел на меня неизгладимое впечатление. Услышав про «англиакан такуи», я тут же вспомнил про этот кондуит и сказал, что на предложение президента соглашаться нельзя. Совместная работа при таком грузе старых обид не получится. Я понимал, что любые неудачи, любые временные проблемы, с которыми мы столкнемся, еще больше усугубят ситуацию и спровоцируют новый конфликт, а старый при этом никуда не исчезнет. И я сказал: «Нет. Или он освобождает меня своим указом, или уходит сам». Вазген Саргсян сказал почти то же самое: «Пусть и меня тоже освобождает, и тогда у нас руки будут полностью развязаны – мы будем бороться уже не на должностях!» А ведь если бы не злополучный блокнот, возможно, ситуация развивалась бы по-другому.

Оставалось передать наш ответ Тер-Петросяну. Но перед тем, как это сделать, надо было решить важный вопрос: допустим, он уходит. Кто тогда будет президентом? И вот тут выяснилось самое интересное: никто из нас становиться президентом не хочет! Согласно действующей Конституции, для того, чтобы стать президентом, требовалось иметь десятилетний ценз гражданства и проживания в Армении. Из нас троих Вазген был единственным человеком, живущим в Армении больше десяти лет. Но, когда я сообщил ему, что у нас нет выбора и ему придется баллотироваться в случае отставки Левона, он отказался категорически: «Я? Нет! Да вы что, я совершенно не готов! Я не пойду!» И было видно, что это не игра на публику, – он действительно психологически не готов к такой ответственности. Я же переехал в Армению совсем недавно.

Мы задумались. Нам требовался человек, который мог бы выиграть выборы. При этом по карабахскому спору он должен разделять нашу позицию, иначе все происходящее лишалось смысла. Но большинство известных публичных фигур были тогда на стороне Тер-Петросяна. Имелись у нас и неполитизированные министры, но провести кого-то из них через сложный выборный процесс было бы непросто.

И тут Вазген Саргсян вспомнил о председателе Конституционного суда Гагике Арутюняне[84]: «А что, если его попробовать? Все-таки он был когда-то вице-президентом!» Действительно, в самом начале в независимой Армении существовала должность вице-президента и ее занимал Гагик Арутюнян. Позже этот пост был упразднен, а Арутюнян ушел председателем в Конституционный суд.

Мы согласились, что это неплохой вариант. Гагик – человек осторожный, экономист по образованию, с опытом руководящей работы – в советское время, до своего вице-президентства, он работал в ЦК. Гагик жил там же, где и мы, на даче, и мы втроем сразу же отправились к нему. Мы объяснили Гагику, что конфликт с Тер-Петросяном зашел слишком далеко и что если он не сделает шаг назад, то останется только один выход: либо мы должны уйти, либо он. И что перед тем, как поставить Тер-Петросяна перед этим выбором, мы хотим понять, кто мог бы занять его место. Сказали, что считаем его, Гагика, самой подходящей кандидатурой.

Я бы не сказал, что Арутюнян обрадовался. Наше предложение было для него совершенно неожиданным, он явно растерялся и ответил многословно, обтекаемо и не очень внятно. Мне его ответ показался двусмысленным, скорее отрицательным, с возможностью для интерпретаций. Я решил, что он, будучи человеком очень осторожным, видимо, хочет обдумать ситуацию. И его можно понять: сидит себе спокойно председателем в Конституционном суде и по закону может там сидеть до семидесяти лет. Уволить его нельзя, то есть практически пожизненно ему гарантирована тихая спокойная гавань. А тут ему предлагают возвращение в активную политику, причем в весьма бурное время.

Но, как оказалось, мы поняли его по-разному. Выйдя от Гагика, Вазген очень радовался, что тот согласился. Того же мнения придерживался и Серж Саргсян.

– Ребята, вы что? Он же не сказал ни да ни нет! – пытался образумить их я.

– Да нет же, что ты, ты все неправильно понял!

– Он откажется!

– Да нет же, не откажется!

– Я чувствую, что он откажется, у меня не возникло ощущения, что он однозначно согласился. Для него это было неожиданно, и он выкручивался как мог, дал в результате двусмысленный ответ, но он точно не был согласием!

После разговора с Арутюняном мы встретились с председателем парламента Бабкеном Араркцяном и рассказали ему, что собираемся поставить Тер-Петросяна перед выбором. Мы напомнили Бабкену, что после ухода президента в отставку его функции до выборов возлагаются на председателя парламента – тогда Конституция предполагала именно такую схему. Если же председатель парламента отказывался, они переходили к премьеру. Бабкен понимал, что вероятность такого развития событий довольно высока, и очень тяжело переживал происходящее.

О нашей позиции Тер-Петросяну сообщил Серж Саргсян. Это не было ультиматумом, мы не выдвигали каких-то безоговорочных требований и ничем не угрожали. Мы хотели найти способ получить свободу и делать то, что считаем необходимым. Мы предложили ему выбор: «Ты президент, и у тебя есть право нас освободить. Поэтому или ты освобождаешь нас, или уходи сам».

Буквально через пару дней после разговора с Сержем Тер-Петросян выступил с телеобращением. В нем он объявил о своей отставке, но не смог удержаться от оценок. Основной посыл его речи был: «Партия Мира уходит, приходит партия Войны».

Так ушел в отставку первый президент Армении Левон Тер-Петросян.

Сразу же после отставки Тер-Петросяна мы поспешили к Гагику Арутюняну, чтобы обговорить предстоящие досрочные президентские выборы, и вдруг… Он категорически отказался от участия, уверяя нас, что мы его неправильно поняли:

– Нет! Да вы что, я не говорил, что согласен!

Мы вышли от него в шоке, расстроенные и растерянные, больше всех переживал и злился эмоциональный Вазген. Я, как мог, успокаивал его: «Слушай, он ведь и правда не соглашался! Просто вы тогда услышали то, что вам хотелось услышать. Я же сразу сказал, что он откажется!»

Итак, мы подтолкнули президента к решению подать в отставку, но при этом у нас нет ни малейшего представления, кто будет кандидатом на предстоящих выборах!

– Вазген, выхода нет, придется идти тебе, – сказал я.

Вазген отреагировал очень эмоционально, практически истерикой, с изрядной дозой ненормативной лексики: «Нет, я не могу! Я не готов, я не пойду!» Он очень тяжело переживал разрыв с Тер-Петросяном и не мог