— Ахмед дал клятву на священном Коране и вручил свою жизнь Аллаху, — послышался шепот Томаса. — Теперь сам Неизъяснимый будет направлять его сердце и руку. Для мусульманина нет большей чести. Семья Ахмеда вечно будет гордиться своим сыном. Его имя будут давать всем мальчикам рода.

— Что его ждет?

— Смотрите.

Мулла повязал на голову юноше зеленую повязку, испещренную надписями. Затем двое принесли какой-то зеленый, военный с виду ящик. Достали оттуда какие-то перевязи — соединенные между собою квадратные желтоватые пластины примерно двадцать на двадцать сантиметров. Стали обматывать Ахмеда этими перевязями. Я начал смутно догадываться о сути происходящего, о его жуткой сути. После того как парня спеленали накрепко, подогнали старенький «форд». Под оглушительный вой муджахидов, под частые выстрелы в воздух он уселся в машину. Тотчас, не знаю, откуда он вдруг возник, появился сварочный аппарат. Наверное, он работал от генератора, спрятанного в одном из грузовиков. Один из бородатых принялся тщательно заваривать двери «форда». Толпа бесновалась, как на футбольном матче.

— Мы готовим здесь отряд избранных воинов ислама, — гордо пояснил Томас. — Их называют «федаины» или «шуади» — мученики. Они настолько рвутся принести себя в жертву Аллаху, что некоторым из них дозволяется сделать это уже сейчас. Чтобы укрепить боевой дух всех остальных. Федаины — бич Аллаха для Америки. Им безразлична их жизнь. Никто не в силах противостоять этим юношам, ибо сказано в священном Коране: «И никак не считай тех, которые убиты на пути Аллаха, мертвыми. Нет, живые! Они у Господа Своего получают удел, радуясь тому, что даровал им Аллах из Своей милости». И еще сказано, что души праведных забирает Азраил так же мягко и плавно, как вода вытекает из кувшина. Шахиды и федаины не чувствуют ни боли, ни агонии и даже не знают того, что они уже умерли. Их встречают ангелы Мункир и Нанкир, спрашивая: «Кто твой Бог? Кто твой пророк?» Шахид отвечает на эти простые для него вопросы, и душа его, минуя мир ожидания Барзах, попадает сразу в рай.

— У японцев тоже были камикадзе, но они все равно проиграли войну, — сказал я, все думая, какой он все-таки дурак, этот пацан, малолетка.

— Японцы добивались лишь своей собственной власти. А мы добиваемся власти Аллаха над миром, — сурово ответил Томас и замолчал.

Машину отогнали в самое начало узкой и длинной долины. Муджахиды разошлись в стороны, подальше от скалы. Все разом умолкли. Установилась нерушимая, гробовая тишина. Такая тишина, что я вдруг отчетливо услышал, как тикают на запястье Томаса часы. Громкий, неприятно лязгающий звук. Захотелось, чтобы часы перестали идти. Их металлическое щелканье казалось оскорбительным. В молчании мулла поднял автомат и выстрелил. Поддержанный и усиленный эхом, выстрел громыхнул как бомба. Машина сорвалась с места, набирая по максимуму скорость. Все не отрываясь следили за нею. Она была единственным движущимся объектом среди абсолютной неподвижности всего остального мира. Мне очень хотелось увидеть в последний раз красивое лицо Ахмеда, его глаза. Может, в них действительно можно было прочесть разгадку тайны этих странных и страшных людей? Но стекла «форда» были грязны, мчался он быстро. Затем грянул взрыв. На полном ходу машина врезалась в скалу. Километров пятьдесят в час была, наверное, скорость. Огненный столб метнулся вверх по камню, брызнули во все стороны черные пылающие обломки. Спустя мгновение все накрыл жирный и вонючий черный дым. Мне под ноги шлепнулось что-то обгорелое, дымящееся. Присмотревшись, я увидел оторванную кисть левой руки без двух или трех пальцев. Были отчетливо видны не тронутые пламенем волоски на тыльной стороне ладони.

…Вернулся в лагерь подавленный, испуганный, несчастный. В ужасном состоянии. Шоу доконало меня. Для этих людей, если их можно назвать людьми, смерть была обычным, повседневным, нормальным явлением. Убить или погибнуть — никакой разницы. С ними действительно невозможно воевать, это армия самоубийц, психопатов, фанатиков, зомби. Я решил, что они просто зомби. Другого объяснения у меня не было. Каждый день им промывают мозги, чтобы потом обмотать взрывчаткой и отправить на смерть. Пушечное мясо. Сбивчиво, торопливо и раздраженно я высказывал это все Томасу, куря одну за другой его сигареты. Я не боялся говорить ему о том, что чувствую на самом деле. Мне было все равно. Никакого восторга я не испытывал, наоборот — отвращение. И ненависть. Всей душой, всеми силами моей души я ненавидел этих сумасшедших. Кретинов с перекошенными мозгами. Недочеловеков, уродов. Казалось, Томас был в состоянии понять мои чувства:

— Муджахиды разрушают ваши представления о том, что такое нормальный человек. В европейском, западном понимании. Они топчут ногами этот образ, который вы так любите, на который так надеетесь. А что такое нормальный человек, по-вашему? Как вы его себе представляете?

— Нормальный человек… — Я замялся. — Это тот, кто в первую очередь уважает свою жизнь и жизни других людей. Кто допускает, что другой человек тоже имеет право на свое мнение, на свои взгляды. Кто способен самостоятельно оценивать происходящее и делать выводы. Трезвомыслящий, осознанный человек.

— Очень хорошо, — усмехнулся Томас. — Теперь представьте себе, что этот ваш трезвомыслящий человек попадает на войну. В грязный окоп. Кругом рвутся снаряды, свистят пули. В любой момент он может погибнуть или получить смертельную рану. Остаться без руки или без ноги — калекой на всю жизнь. А враг силен и жесток. Каждый день — бои. Вокруг горы изуродованных, разлагающихся трупов. Что остается тогда от всего этого трезвомыслия, от всей «нормальности»? Вы же культурный, образованный человек, читали, наверное, Ремарка, Хемингуэя…

— Но здесь не война… Точнее, не совсем та война… И эти люди, они же просто безграмотные крестьяне. Им внушают безумные идеи и заставляют идти за них умирать. Они никогда не открывали ваш Коран… и не откроют, наверное.

— Вы ошибаетесь. Погибший Ахмед, да примет Аллах его душу, — молодой человек из обеспеченной марокканской семьи. С отличием окончил колледж. Он был совсем не глуп, как вам может показаться. И самое главное, отец благословил его на участие в джихаде. Два брата Ахмеда воюют сейчас в Палестине. Они все сами, добровольно пришли к нам. Здесь вообще только добровольцы. Мы никого не принуждаем силой.

Спорить с ним я не мог. Университетский преподаватель, Томас обладал несокрушимо гибкой логикой. Как и совсем недавно, на привале в пустыне, он легко находил все новые и новые убедительные аргументы. Словно фокусник, вынимающий кроликов и голубей из шляпы.

— Причины вашей неприязни к муджахидам лежат исключительно внутри вас самого. Глядя на муджахидов, вы чувствуете свою собственную слабость. Говорите себе: «Я бы так не смог». И это вас злит. Вы, как и все люди Запада, очень страдаете из-за собственного малодушия и мягкотелости. Возьмите голливудские блокбастеры с Шварценеггером, Сталлоне, Сигалом, Брюсом Уиллисом… Всех этих крепких парней со стальными мускулами, положительных героев с оружием в руках, которые спасают мир. Так называемых защитников справедливости. Они позволяют жирным слизнякам, которые жрут свою пиццу, таращась на телеэкран, чувствовать себя настоящими мужчинами. Один из психологических наркотиков, которыми вас пичкает западная цивилизация. Но когда Арни или Слай уничтожают на экране десятки и сотни людей, это всех устраивает. Все в восторге: ах, торжествует добро! Никто же не говорит о том, что в духе западной демократии всех преступников нужно было бы сперва судить, а уж потом наказывать…