Джек приподнял брови:

– Чтобы отдуваться за меня. И когда мы вернемся домой?

– В пятницу нам придется ехать в Портсмут, чтобы встретиться с феодарием Приддисом. Там и посмотрим.

– В пятницу? Вот дерьмо, а я думал, что в пятницу мы будем уже ехать обратно!

– Я знаю. Слушай, я хочу, чтобы завтра ты помог мне снять показания… расскажешь мне свое мнение об этих людях. И попытайся подружиться со слугами, интересно знать, что они могут рассказать. Но ненавязчиво… да ты сам знаешь как!

– Может, и не получится. Фальстоу велел мне не входить в дом, если не позовут. Надменный тип. Я тут немного прошелся по имению, поздоровался с парой садовников, однако получил в ответ лишь пару мрачных кивков. Хэмпширские свиньи!

Я на мгновение задумался, а потом заговорил снова:

– Эта семья…

– Что?

– Они пытаются что-то скрыть, и я это чувствую. Как мне кажется, они сердиты и испуганы. Причем все.

– Чего же они боятся?

Я глубоко вздохнул:

– Меня. А также, на мой взгляд, и друг друга.

Вернувшись в дом, я потратил пару часов, изучая бухгалтерские книги Хоббея. Он предоставил мне свои отчеты, начиная с 1539 года – того самого, когда все они перебрались в Хойленд. Записи были сделаны аккуратным и четким почерком, который, как я догадался, принадлежал Фальстоу. За последние шесть лет было срублено много леса, и платежи в итоге составили круглую сумму. Расчеты по земле Хью производились в отдельных документах, и количество срубленной древесины – дуба, бука и вяза вместе с полученными деньгами – учитывалось тоже отдельно. Однако мне было прекрасно известно, что даже столь ясные отчеты могут оказаться полными ложных цифр. Вспомнилась старинная поговорка: хорошо ловится рыбка в мутной воде. Посидев недолго, я принялся обдумывать трапезу – то жуткое напряжение, что царило сегодня за столом. Я ощущал, что здесь творится нечто очень недоброе, куда худшее, чем извлечение дохода из земель подопечного.

Наконец я отправился в постель и крепко заснул. А перед самым пробуждением мне приснилась Джоан, встречающая меня в дверях дома в холодную темную ночь со словами о том, как долго я отсутствовал у родного очага. Выбравшись из постели, я сел и погрузился в задумчивость. Тут меня осенило, что если мы не поедем в Портсмут до пятницы, то вместо того, чтобы посещать Рольфсвуд на обратном пути, под каким-нибудь предлогом отослав Барака вперед, я получу возможность съездить в Сассекс, пока мы еще находимся здесь. Мне предстояло преодолеть, быть может, пятнадцать миль: значит, придется заночевать, чтобы дать отдых коню.

Снаружи донеслись молодые голоса. Открыв окно, я выглянул наружу. На некотором расстоянии – как я понял, равном предписанным законом двум сотням и двадцатью ярдам – Хью и Дэвид пускали стрелы в мишень. Я проводил взглядом стрелу, пущенную Кертисом. Просвистев в воздухе, она вонзилась точно в середину мишени. Он стрелял столь же быстро и аккуратно, как люди Ликона.

Предписанные Гаем утренние упражнения были бы благотворны для моей спины, однако мне предстояло много дел. Посему я облачился в свою сержантскую мантию и спустился вниз. Мне было в ней неуютно: утро снова выдалось жарким и влажным.

В большом зале никого не было, однако, услышав доносящийся издалека голос Барака, я по звуку пришел в просторную кухню, где они с Фиверйиром, сидя за столом, завтракали хлебом и сыром, переговариваясь между собой с куда большим дружелюбием, чем мне приводилось слышать прежде. Старая Урсула стояла возле большой печи, и ее узкое лицо покрывали капли пота. Ламкин, любимец Абигайль Хоббей, клянчил у ног Фиверйира очередной кусочек сыра. Заметив меня, он завилял хвостом, как бы пытаясь сказать: смотри, какой я везучий парень!

– За Тамасин присматривает хорошая женщина, – говорил Джек Сэму, – но я все равно беспокоюсь. Вечно представляю ее в саду за прополкой, когда надо сидеть дома.

– А я не знал, что ты женат. Думал, что ты – обычный гуляка, – удивился его собеседник.

– С этим теперь покончено… А, доброе утро! – воскликнул мой помощник, увидев меня. Фиверйир поднялся на ноги и коротко поклонился.

– Итак, ты не стал будить меня, – проговорил я, присоединяясь к ним.

– Меня самого подняли только полчаса назад, – бодрым тоном ответил Барак. – A старикам нужно поспать.

– Полегче там о стариках, грубиян! – осадил его Сэм. Наш дружеский тон очевидным образом шокировал его.

Из открытого окна кухни нам было лучше видно практикующихся парней. Теперь стрелял Дэвид… откинувшись сильным телом назад, он также выпустил стрелу. Он тоже попал в цель, но не в самый центр мишени.

– Прекрасное место! – сказал Фиверйир. – Я еще никогда не бывал в деревне.

– Ни разу в жизни не покидал Лондон? – спросил я.

– Это мое первое путешествие. Я всегда хотел побывать за городом. Здесь пахнет совсем иначе, и воздух такой чистый…

– Ну да, – согласился Барак. – Ни тебе тухлого мяса, ни помойки.

– Кроме того, здесь так тихо! Невозможно даже подумать, что в считаных милях отсюда, в Портсмуте, собирается войско.

– Да, – согласился я, – так оно и есть.

– Мастер Хоббей на удивление здорово перестроил дом. И как же прекрасно, что это поместье больше не служит этим монахиням, бормочущим под нос молитвы идолоподобным статуям, – добавил Сэм менторским тоном. Пожилая женщина бросила в его сторону полный яда взгляд.

– А эти парни знают свое дело, – проговорил Джек, поглядев за окно на молодых людей. Дэвид выстрелил снова, и я проследил за полетом стрелы.

– Вот! – услышал я его голос. – Я победил! С тебя шесть пенсов!

– Нет уж! – возразил Хью. – Моя стрела ближе к центру!

Фиверйир с печалью на лице наблюдал за обоими стрелками.

– А ты сам стреляешь? – поинтересовался я у него.

– Нет, сэр. Господь не наделил меня нужной для этого силой. И я завидую этим крепким парням.

– Милая сценка, – произнес за нашими спинами насмешливый голос. Обернувшись, мы увидели в дверях Дирика, рядом с которым стоял Хоббей. Винсент также облачился в свою адвокатскую мантию.

– Кто кормил этого пса? – резким тоном спросил хозяин дома.

– Я, сэр, – нервно признался Фиверйир. – Он такой веселый миляга!

– Тебе будет не до веселья, если об этом узнает моя жена. Она сама кормит его, так как считает, что у него нежный желудок. Ламкин, ступай, найди мистрис! – велел Николас спаниелю, и тот покорно повернулся и потрусил прочь из кухни. Хоббей же повернулся к Урсуле: – А тебе не следовало позволять ему кормить Ламкина!

– Простите меня, сэр. За паром я ничего не видела, – принялась оправдываться пожилая женщина.

– Думаю, что все ты видела. Так что поберегись, мамаша! – проворчал Николас, а затем, повернувшись ко мне, проговорил уже ровным голосом: – Итак, брат Шардлейк, быть может, вы скажете нам, каким образом хотите приступить к делу? Как вы видите, с Хью можно поговорить прямо сейчас.