– А что произошло с уехавшими отсюда монахинями? – вернулся я к прежней теме.

– Они получили хорошие пенсии, – сказал хозяин дома.

– Старая Урсула принадлежала к числу их служанок, – проговорила Абигайль. – И она хочет, чтобы они вернулись, это буквально видно по ней.

– Но нам нужен человек, знающий этот дом и его окрестности, – откликнулся ее муж, на сей раз уже с нетерпеливой ноткой в голосе.

– Она непочтительно смотрит на меня. A эти прочие слуги… все они из деревни. Они ненавидят нас, они убьют нас однажды ночью прямо в постелях! – вспыхнула мистрис Хоббей.

– Ох, Абигайль, – вздохнул Николас, – опять эти твои страхи и фантазии!

Вновь явились слуги с блюдами, полными сладких кремов и засахаренных фруктов. Пока мы ели, я заметил, что со светом происходит нечто странное. Огоньки свечей часто мерцали и постепенно тускнели. Я не сразу понял, что вокруг них летает огромное количество ночных бабочек, как было у лагерного костра прошлой ночью. Они то и дело обжигали свои крылышки на огне, падали вниз и умирали, хотя на освободившиеся места немедленно устремлялись новые мотыльки.

– Какой-то дурак из наших слуг оставил открытым окно! – возмутилась Абигайль.

Хоббей-старший с любопытством посмотрел на свечи:

– Ни разу в жизни не видел такого количества этой твари, как нынешним летом! Должно быть, это потому, что весь июнь стояла такая странная погода.

Дирик посмотрел на него, а потом на меня:

– Ну что ж, мастер Хоббей, обед был превосходным. Но теперь нам, наверное, пора обсудить приведшее нас сюда дело.

– Да, – согласился хозяин. – Абигайль, мальчики, вы можете оставить нас.

– Не следует ли Хью остаться? – спросил я.

– Нет, – решительно ответил Винсент. – Он еще юноша, а у нас дело мужское. Вы получите свой шанс поговорить с ним завтра утром.

Я посмотрел на молодого Кертиса. Сохраняя бесстрастное выражение на лице, он поднялся и вместе с Абигайль и Дэвидом вышел из зала. Как только дверь закрылась, я услышал голос мистрис Хоббей, подзывавшей к себе Ламкина. Фальстоу остался за спиной своего господина, стоя, как солдат на страже.

– Я хотел бы, чтобы Амброуз остался, – проговорил Хоббей. – Он ведет мои здешние дела.

– Безусловно, – согласился я.

Хозяин дома откинулся на спинку своего кресла:

– Итак, мастер Шардлейк, это странное дело. Неприятное для моей семьи. Здоровье моей жены так и не поправилось после смерти бедной Эммы.

– Сочувствую, – наклонил я голову.

– Она всегда хотела дочку, – добавил Николас.

Однако Хью, подумал я, не проявлял к ней симпатии и в холодной и официальной манере называл ее «мистрис». A Дэвид, похоже, попросту презирал свою матушку.

– Теперь она волнуется по поводу охоты, – добавил Хоббей уже более непринужденным тоном. – На моих землях предстоит охота, мастер Шардлейк. Это будет настоящее событие, первое в моем новом оленьем парке. – Негромкий голос его наполнился гордостью, как и в тот миг, когда он показывал мне свои гобелены. – Она должна была состояться на этой неделе, однако мы перенесли ее на следующий понедельник, чтобы получить возможность прежде уладить это дело. – Он покачал головой. – И все потому, что прошлой весной Майкл Кафхилл свалился на нас словно снег на голову!

– Могу ли я узнать, что произошло тогда? – осведомился я. – Пока что неофициально?

Хоббей посмотрел на Дирика, и тот кивнул.

– Все просто, – начал рассказывать хозяин дома. – Дело было в апреле. Однажды вечером мальчишки занимались стрельбой – после начала войны они не думают ни о чем другом, кроме своих луков. Я находился в своем кабинете, когда ко мне вдруг вбежал слуга и сказал, что во дворе появился странный человек, и человек этот кричит на Хью. Я позвал Амброуза, и мы вместе вышли наружу. Сперва я не узнал Кафхилла, ибо прошло пять лет с той поры, как он работал на меня. Буквально обезумев, он требовал, чтобы Хью вместе с ним оставил поместье. Он сказал, что любит его больше всех на свете. – Склонив голову, мастер Николас многозначительно посмотрел на меня, а потом повернулся к Фальстоу: – Это была чрезвычайно странная сцена, не правда ли, Амброуз?

Управляющий серьезно кивнул:

– Мастер Дэвид присутствовал при ней, и он был в ужасе.

– А какова была реакция Хью, мастер Хоббей? – поинтересовался я.

– Он был испуган. Оба мальчика сказали потом, что Кафхилл появился от старого монастырского кладбища.

– Должно быть, он прятался там, – добавил Фальстоу. – Оно так заросло…

– Итак, вы видите, – проговорил Винсент, – что Майкл Кафхилл всего лишь извращенец. Должно быть, мысли о том, что он хотел бы сделать с Хью, годами бурлили в его голове и в итоге довели его до безумия.

Протянув руку вперед, мой коллега прихлопнул трепыхавшегося на столе мотылька, отчаянно махавшего обгорелыми крыльями. Вытерев руку салфеткой, он проговорил:

– Простите, Николас, но эта тварь раздражала меня. А теперь, брат Шардлейк, вот что. Каким образом вы намереваетесь снимать показания?

Я обратился к Хоббею:

– Мне хотелось бы поговорить в первую очередь с Хью, потом, конечно, с вами и вашей женой.

Хозяин дома кивнул:

– Если мастер Дирик будет присутствовать во всех трех случаях.

– И мастер Дэвид.

– Нет, – твердо возразил Винсент. – Он несовершеннолетний. Хью, правда, тоже, однако суд захочет ознакомиться с его показаниями, невзирая на его молодость. Но Дэвид – другое дело.

– Кроме того, – продолжил я, – я хотел бы получить показания Фальстоу и тех слуг, которые имеют дело с мальчиками.

– Боже милостивый! – воскликнул Дирик. – Этак мы не уедем отсюда до осени.

– С Фальстоу? Конечно. – Хоббей наклонился вперед, произнося слова в своей спокойной и ровной манере, подпуская в нее, однако, стальную нотку. – Но мои слуги знают мальчиков только как своих господ.

– Кроме того, Опекунский суд не допустит выборочного допроса слуг, – уверенным тоном проговорил мой противник, – за исключением того случая, когда они обладают конкретным знанием. Такой допрос подрывает взаимоотношения между слугой и господином.

В этом он был прав, но я всего лишь прощупывал почву. Я не мог заставить слуг или Дэвида дать показания, кроме того случая, когда, по моему мнению, они знали нечто конкретное. Впрочем, мне хотелось бы поговорить с Дэвидом: под его испорченностью и глупостью явно скрывалось какое-то волнение. И потом, Абигайль проговорилась о том, что слуги могут убить их во сне, а Дирик сказал, что Хоббей хочет присоединить деревенские земли. Если им служили жители деревни, это вполне могло бы объяснить страхи хозяйки. И это, к тому же, означало, что у некоторых из них найдется что рассказать мне.