Я кивнул в сторону борзых:

– Какие рослые!

– Это псы Хью и Дэвида – Аякс и Аполлон. Молодые люди скоро придут за ними. Мастер Эйвери, им сейчас на охоту, не кормите их, – велел Амброуз слуге и снова повернулся ко мне: – Во время охоты псов спустят на оленей.

– Эта охота твоего господина, как я понимаю, будет здесь первой?

Фальстоу кивнул:

– Да, это так. Мы держим собачек голодными, чтобы лучше чуяли запах мяса. А это мастер Эйвери, которого мы наняли в качестве главного егеря, – указал он на кормившего животных мужчину.

Молодой человек поднялся и поклонился. Он был поджар и жилист, как и псы, и его острое интеллигентное лицо контрастировало с кожаным фартуком, забрызганным кровью после разделки мяса.

– Мастер Шардлейк пребывает у нас по юридическим вопросам, – объяснил Амброуз.

– Я слышал об этом. – Егерь бросил на меня едкий взгляд.

– Эйвери работает у нас с нашим лесничим, – продолжил управляющий. Он явно решил изображать простака. – Они выследили в нашем парке большого оленя.

– Выследили, сэр, – согласился егерь. – Отличный зверь. Я жду следующего понедельника.

– Мальчики, наверное, также предвкушают охоту, – предположил я.

– А как же, ждут! – снова согласился Эйвери. – Они выслеживали оленя вместе со мной. Но как я уже говорил, мастер Фальстоу, я предпочел бы, чтобы мастер Дэвид больше не приходил. Он производит слишком много шума. А вот мастер Хью – следопыт прирожденный, ступает, словно лиса. У него задатки отличного охотника, – Он вдруг улыбнулся и добавил: – Попросите-ка Хью показать вам его каменное сердце.

Я изумленно уставился на него:

– Что-что показать?

– Это косточка, расположенная рядом с сердцем оленя, – пояснил Фальстоу. – В прошлом году мастер Хью участвовал в охоте у соседа и сразил оленя стрелой.

Эйвери заулыбался:

– Разве вам не известен этот старинный обычай, сэр? Каменное сердце дают лорду, который валит оленя.

– Увы, я горожанин, – развел я руками.

– Говорят, она обладает великими целебными свойствами, – рассказал егерь.

– Хью носит ее в мешочке на шее, – проговорил Амброуз, чуть наморщив нос. Вспомнив про крест Эммы на моей собственной шее, я глубоко вздохнул.

– Мастер Фальстоу, – сменил я тему. – Нам хотелось бы сейчас выслушать ваши показания.

– Очень хорошо, – поджал тот губы.

Пока мы возвращались в дом, управляющий не произнес ни единого слова. Когда мы оказались возле конюшни, мимо нас верхом проскакали Дэвид и Хью. В руке каждого из них была кожаная перчатка, на которой восседал сокол с колпачком на голове. Солнце подчеркнуло шрамы на лице Кертиса, и я отвернулся. Мальчишки с любопытством посмотрели на мое сержантское одеяние, и молодой Хоббей пренебрежительно фыркнул. Проезжая мимо нас к воротам, Хью снял с головы шапку.

Мы вошли в кабинет хозяина дома. На лице Фальстоу отразилось видимое облегчение, как только он увидел Дирика. Хоббей-старший к тому времени уже ушел.

– Доброе утро, мастер управляющий, – бодрым тоном проговорил Винсент. – Не беспокойтесь, я пригляжу за тем, чтобы брат Шардлейк придерживался дела. – Часы на столе вновь перевернули, и песок посыпался вниз. Амброуз сел, взирая на меня столь же ровным взглядом, как и его господин.

– Итак, Фальстоу, – начал я непринужденным тоном, – расскажи мне, как случилось, что ты стал управляющим у мастера Хоббея.

– Я был дворецким в его лондонском доме. Прежде чем мастер Хоббей переехал сюда, – отозвался мой собеседник.

– Чтобы стать сельским джентльменом.

– В Англии нет более достопочтенного призвания. – В голосе Амброуза прозвучала вызывающая нотка.

– Вы помните, когда Хью и его сестра оказались в доме вашего господина шесть лет назад? Вместе с мастером Кафхиллом.

– Помню. Мой мастер и его мистрис обращались с бедными детьми, как со своими собственными.

Естественно, о том, чтобы пошатнуть верность Фальстоу, не могло быть и речи. Не мог я и заставить его проговориться. Я расспрашивал дворецкого двадцать минут, и его показания точно следовали показаниям его господина. Он повторил, что Хью и Эмма предпочитали общество друг друга, не обращая внимания на остальных. О Майкле Кафхилле у него особых воспоминаний не сохранилось, за исключением того, что учитель держался в стороне от домашних. Холодный тон отказал Амброузу лишь однажды, когда я принялся расспрашивать его об оспе.

– Сразу заболели все трое детей, – рассказал он. – Должно быть, выезжали куда-то все вместе и подхватили ее от одного и того же человека… в том году в Лондоне ее было много, – Голос его на мгновение дрогнул. – Как сейчас помню… мистрис Абигайль говорит, что у всех троих болит голова и они устали настолько, что едва могут пошевелиться. Я сразу понял, что это значит.

– Ты помогал ухаживать за ними? – уточнил я.

– Я приносил наверх воду и чистые простыни. Остальные слуги были слишком напуганы, чтобы помогать. Врач сказал, что их следует заворачивать в красную ткань, чтобы изгнать болезнетворные гуморы. Помню, как я носился по всему Лондону, разыскивая старую ткань, на которую тогда был большой спрос.

– Насколько я понимаю, мистрис Хоббей настояла на том, что будет ухаживать за Дэвидом лично?

– Да, хотя она часто посещала и Хью с Эммой. А после смерти Эммы моя госпожа так и не стала прежней.

– A потом Майклу отказали от дома…

– Мой мастер не хотел, чтобы он даже подходил к Хью, – ответил Фальстоу, многозначительно наклоняя голову. – Спросите его сами, по какой причине.

– Насколько часто ты теперь общаешься с Хью?

– В основном, я имею дело с мастером Дэвидом. Пытаюсь научить его вести счета. – Тон управляющего свидетельствовал о том, что занятие это кажется ему безнадежным. – Однако я слежу за гардеробами обоих юношей.

– Понятно. А как насчет земель Хью?

– Он не обнаруживает к ним никакого интереса и говорит, что продаст их, как только станет совершеннолетним. Ну а сейчас он хочет уйти в армию.

– Итак, ты особо не общаешься с Хью.

– Все мы живем в одном доме, так что хотя бы немного общаемся. Но что я делаю для обоих парней с четырнадцати лет, так это брею их каждые несколько дней, a также подстригаю волосы, поскольку так принято у стрелков. Мой отец был брадобреем. А мастер Хью не пойдет ни к какому другому цирюльнику, чтобы не порезаться, с учетом того, во что превратились теперь его лицо и шея.

– Ты ведешь здесь непривычный для себя образ жизни, Фальстоу. Ведь, судя по произношению, ты уроженец Лондона?

– Да, чтобы меня здесь приняли, потребовалось некоторое время. Большинство местных жителей не одобряют роспуска монастырей. A деревенские жители будут недовольны любым господином.