Бубенцы шута!

Колокольчики зазвенели совсем рядом — из-под запертой двери. Кто-то намеренно ходил с той стороны в шутовском костюме и громко тряс колпаком.

— Опять он, — в памяти всплыло насмешливое лицо Алексиса, сына Филата.

В его присутствии у нее сводило живот, а по жилам тек холод. От советника веяло угрозой, ибо носящему маску всегда есть, что скрывать. Но какая из его масок была ложью: советника или шута? Кем он был и почему преследует ее? И что за странная фраза, брошенная им со смехом: «придет время, сама обратишься ко мне, Избранная Кровь!»

В спальне похолодало — изо рта пошел пар. Оконные стекла затянуло морозной изморозью. Огонь в камине затрепетал, склонившись на бок. Колокольный звон на секунду стих и возобновился, но уже отдаляясь.

Лучше выяснить все сейчас. Она больше не будет страшиться теней!

Бесстрашно бросившись к двери, девушка с силой толкнула створки и приготовилась встретить удар, но коридор оказался темен и пустынен, а стены и тусклые лампы покрывал ледяной налёт. Алексис только что был здесь. Словно в подтверждении этих мыслей мелодичный звон донесся из-за угла — шут удалялся.

«Зовет за собой?»

София вошла в пропахший морозом коридор но, достигнув поворота, разочаровалась — пусто. Ледяной воздух обжигал, отдаваясь привкусом металла. Под потолками свистели сквозняки, походившие на вопли загнанных в преисподнюю грешников.

Оглядевшись в полутьме (глаза привыкли и различали очертания предметов), она закусила губу: злобная тишина кого-то скрывала. Того, кто умело маскируется и плетет опасные интриги. Вновь послышался звон — теперь со стороны лестницы, ведущей наверх.

«Играет со мной?»

Оказавшись у ступеней, София стала подниматься. Верхний этаж молчал в зловещем предупреждении: беги пока не поздно. Бубенцы брякнули за третьим поворотом и потянулись вглубь дворцовых анфилад. София поспешила за гулкими звуками, но вновь наткнулась на безлюдную темноту проходов и залов.

«Заводит меня в ловушку», — предположила девуша.

Вдруг под потолоком послышалось шуршание. Княжна пригляделась, и в этот момент пятно свалилось ей на голову. В ужасе она вскрикнула и ударилась о стену. Но зря — это был ворон.

— Корвин?

Птица по-хозяйски устроилась у нее на плече и захлопала крыльями:

— Корррвин лететь. Корррвин сесть.

— Что ты здесь… Где твой…

Словно по волшебству из-за угла вынырнул старый целитель с кованым фонарем в левой руке. Свет пополз по темному полу, как снежная лавина.

— Сударь Хорс?

— Княжна? — Старик удивился. — Почему вы не в покоях?

— Я услышала, — она осеклась и почувствовала, как вокруг потеплело, а зловещее наваждение рассеялось.

— Что? — Хорс приподнял фонарь над головой, чтобы осветить ее бледное испуганное лицо.

— Ничего. Почудилось, наверное.

Корвин клацнул клювом и зарылся в ее распущенные волосы.

— А что вас привело сюда в такое время?

— Одному из придворных стало плохо. Несварение, — объяснение старика казалось убедительным, но червь сомнения все же шевельнулся в душе Софии. — Спешу на помощь. — Он принюхался. — Странный запах, не находите?

— Нет.

— Я сопровожу вас. Мне все равно по пути.

Свет фонаря потёк по стенам живым золотом.

— Кстати, как себя чувствуете? — Хорс уточнил: — Я о запястье.

София глянула на руку, которую чуть не сломала три дня назад. Боль прошла и потому она мгновенно забыла о происшествии.

— Благодарю, я здорова.

— Так, так, — старик хихикнул с видом, будто только что получил в награду сундук с золотом. — Вы переняли дар Дома Серебряного Волка. Теперь кроме дара интуиции, полученного от родного Дома, приобрели и дар исцеления.

Она чуть не запнулась:

— Это невозможно!

— Почему?

— Я не связана с вашим Домом родством!

София слышала нечто подобное из уст настоятельницы в далеком детстве. Говорят, что иногда в Девяти Княжествах случаются чудеса. Одним из таких является обмен даром с возлюбленным. Если уроженец одного Дома связывал себя законным браком с уроженцем другого, то очень скоро супруги приобретаю дар друг друга. Как говорила настоятельница — обмениваются не только сердцами, но и душами.

Но она-то замуж за уроженца Дома Серебряного Волка не выходила! От кого в таком случае переняла дар исцеления? А что, если все дело в Иваре? Он же предложил ей руку и сердце?

— Обмен даром с любимым возможен только с благословения небес, — заумно изрек целитель, воздевая палец вверх. — Вам несказанно повезло.

— Вы знали, — София улыбнулась, — знали с самого начала, что так и будет?

— Как я мог? Я всего лишь старый целитель, — он заскромничал, но голос его был уверен и тверд. — Ваши покои.

Княжна застыла на пороге и не успела порадоваться одной доброй вести, как Хорс посуровел:

— Кто подарил вам эти цветы?

Ледяной голос обрушил Софию с небес на землю.

— Что?

— Ромашки. Васильки… Кто?

«Почему их всех так и тянет к моим букетам», — разозлилась София.

— Никто, — отрезала равнодушно.

Целитель уставился на девушку, казалось, проникая серым холодом в самую душу.

Он ждал, но больше София ничего не сказала.

Перед уходом он долго хмурился, а потом угрожающе изрек:

— Будьте осмотрительны, княжна. Зло стоит у вас за спиной с рождения. Зло и Демоны Севера. Эти твари коварны и хитры. Впустив их однажды в душу, от них уже не спастись. Не сделайте того, о чем потом будете жалеть.

Эпилог

Ему нравилось наблюдать за растерянной девушкой исподтешка.

Нравилось скользить по ее формам, изучать милое личико, ласкать гибкий стан.

Прячась в густом смураке дворцовых коридоров, сливаясь с тенями бескрайних городских постороек, он последовал за ней из Арги, но прибыл чуть ранее, чтобы насладиться испугом госпожи Софии, дочери Эдуарда, сестры того, кому он прислужвали все последние месяцы — развлекал, изображал идиота и сносил побои и злобу аргского правителя. И всё ради того, чтобы разыскать Избранную Кровь.

И он нашел.

Он — брат главного кукловода, затеявшего грандиозный переворот в Девяти Княжествах.

— Всё только начинается, милая София, — наблюдая за сбитой с толку княжной, пробормотал, позвякивая шутовскими колокольчиками.

Ночь была ему по душе.

Застыв у распахнутого настежь окна — в самом конце коридора, он внимательным взором ласкал хрупкую девичью фигурку, едва прикрытую шелковой ночной сорочкой. Морозный ветер теребил его волосы, рвал полы, украшенного вышивкой кафтана, холодил разгоряченную кожу.

Соня с опаской шла по коридору, обнимая плечи руками, и вглядывалась в темноту. Нежная, невинная, очень аппетитная. Нет, она его не видит. И это будоражит и заставляет кровь кипеть. Но еще больше — он изнемогал от предвкушения скорой победы.

Брат вместе с наемниками задумал гениальный план. И София — главная пешка в затеянной сильными мира сего смертельной игре.

Он бы наслаждался