пепла и прочего мусора она заметила несколько клочков бумаги. На вытянутых руках она держала письмо, готовая разорвать его, но отпрянула назад. При взгляде на мужа у нее вырвалось слабое невнятное восклицание, полувздох, полувсхлип:

– О нет, нет! Никогда, никогда, Ленни. Будь что будет!

– Ты со мной говоришь, Розамонда?

– С тобой, милый. Я говорила…

Она сделала паузу и, дрожащими пальцами, снова сложила листы, точно в тот вид, в котором их нашла.

– Где ты? – спросил Леонард. – Твой голос снова звучит в другом конце комнаты. Где ты?

Розамонда, раскрасневшаяся, дрожащая и заплаканная, бросилась к мужу, взяла его за руку и, без малейшего колебания и без малейшего признака нерешительности на лице, вложила письмо ему в руку.

– Возьми это, Ленни, – сказала она, смертельно побледнев, но не теряя твердости. – Возьми и попроси меня прочитать тебе это письмо, как только мы выйдем из Миртовой комнаты.

– Что это за письмо?

– Я нашла его в этой комнате, – ответила Розамонда с глубоким вздохом облегчения.

– В нем что-то важное?

Вместо ответа, Розамонда вдруг прижалась у груди мужа и со всей пылкостью своей импульсивной натуры, задыхаясь от страсти, покрыла его лицо поцелуями.

– Тише, тише, – говорил Леонард улыбаясь. – Ты меня задушишь.

Молодая женщина отступила на шаг и, положив руки на плечи мужа, в молчании смотрела на него несколько минут.

– О, мой ангел, – прошептала она с нежностью, я отдала бы все на свете, чтоб только узнать, насколько ты любишь меня.

– Конечно, ты это узнаешь, – ответил Леонард смеясь.

– Да, скоро узнаю, – ответила она так тихо, что почти нельзя было расслышать этих слов.

Приняв изменение в ее голосе за верный признак усталости, Леонард протянул руку и попросил вывести его из комнаты. Розамонда безмолвно повиновалась, и они направились к двери.

Глава VI

Открытие тайны

Пока они шли к жилой части дома, Розамонда не упоминала письмо, которое она вложила в руки мужа.

Все ее внимание, казалось, было теперь устремлено на то, чтобы заботливо осматривать каждый клочок пола, по которому шел Леонард, убедиться, что тот ровный и безопасный. Всегда осторожная и заботливая во время прогулок с мужем, теперь она почти абсурдно стремилась оградить его от малейшей возможности несчастного случая. Когда они вышли на лестницу из Миртовой комнаты, она настояла, чтобы Леонард шел ближе к стене. Когда они спустились до середины, она остановилась, чтобы спросить, не болит ли у него колено, которым он ударился о стул. На последней ступеньке она снова заставила его остановиться и подождать, пока она уберет остатки старого коврика, опасаясь, что он споткнется. Идя через северный холл, она попросила его взять ее за руку и опереться на нее, потому что была уверена, что его колено еще не совсем оправилось. Даже на короткой лестнице, соединявшей вход в холл с коридорами, ведущими в западную часть дома, она дважды останавливалась, указывая более прочные ступени, поскольку, по ее мнению, лестница была опасно изношена в нескольких местах. Он добродушно посмеялся над ее чрезмерным стремлением избавить его от опасности споткнуться и спросил, какова вероятность, что со столь многочисленными остановками они успеют вернуться на западную сторону дома к обеду. Но его шутка не заставила ее рассмеяться. Она лишь ответила, что не бывает слишком много заботы. И дальше они шли молча, пока не добрались до комнаты экономки.

Оставив мужа у двери, Розамонда отдала ключи миссис Пентрит.

– Боже мой! – воскликнула экономка, – Вы выглядите совершенно измученной дневной жарой и спертым воздухом старых комнат. Могу ли я принести стакан воды или дать бутылочку с нюхательной солью? – Выслушав отказ Розамонды, она спросила, вешая связку ключей: – Позвольте узнать, госпожа, нашли ли вы что-нибудь в северных комнатах?

– Несколько старых бумаг и больше ничего.

– Позвольте мне еще спросить. Что отвечать, если приедет кто-то из знатных соседей сегодня?

– Мы заняты, – коротко ответила Розамонда. – Кто бы там ни был, мы оба заняты. – С этими словами она вышла из комнаты.

С тем же вниманием и заботой, которые Розамонда проявила по дороге в комнату экономки, она повела мужа по западной лестнице. Дверь в библиотеку оказалась открытой, и они прошли через нее в гостиную, которая была просторнее и прохладнее остальных комнат. Проводив Леонарда к креслу, Розамонда вернулась в библиотеку и взяла со стола поднос с графином воды и стаканом.

– Я могу не только испугаться, но и упасть в обморок, – пробормотала она себе под нос, направляясь в гостиную.

Поставив воду на столик в углу, она бесшумно заперла дверь, ведущую в библиотеку, затем дверь, ведущую в коридор. Леонард, услышав ее шаги, позвал ее присесть рядом. Она нежно погладила его по щеке и уже собиралась что-то ответить, как вдруг случайно увидела свое отражение в висящем на стене зеркале. Вид бледных щек и испуганных глаз заставил ее замолчать. Она поспешила к окну, чтобы поймать хоть глоток воздуха, который мог доноситься с моря.

Знойный туман все еще скрывал горизонт. Но уже можно было рассмотреть бесцветную поверхность воды, медленно вздымающуюся время от времени одной огромной монотонной волной, которая плавно и бесконечно накатывала, пока не терялась в неясности тумана, затихая ближе к берегу. С пляжа не доносилось ни звука, кроме быстрых ударов и тихих всплесков. Нигде на берегу не было видно ни одной человеческой фигуры, ни один парус не вырисовывался тенью в морской жаре, ни одно дуновение воздуха не шевелило листья вьюнков, обвивавших стену дома, и не освежало поникшие цветы на окнах. Лишь летние насекомые жужжали на террасе перед домом. Розамонда с минуту посмотрела на этот утомительный, однообразный вид и отошла от окна. Леонард снова заговорил с ней:

– Скажи же мне, что за важность заключается в этой бумаге? – спросил он, вынимая письмо и с улыбкой разворачивая его. – Тут, вероятно, кроме чернил, есть еще какая-то ценность или банкнота баснословной суммы?

Сердце Розамонды заныло, когда Леонард раскрыл письмо и провел пальцем по строкам, с притворным выражением беспокойства и шуткой, что претендует на часть сокровищ, найденных в Портдженне его женой.

– Я прочту это письмо вслух прямо сейчас, Ленни, – сказала она, падая в кресло и убирая волосы с лица. – Но отложи его на минуту, и поговорим о чем-нибудь, не касающемся Миртовой комнаты. Не правда ли, я должна тебе казаться очень капризной, что внезапно устала от темы, только о которой и стремилась говорить на протяжении многих недель? Скажи мне, любимый, становлюсь ли я хуже со своими прихотями, капризами и недостатками, или я стала лучше с