Внутренний голос кричал мне. Но я не послушалась его. И не повернула назад. И не свернула в боковую аллею. Я поехала вперед, напрямик.

ЧТО МНЕ БУДЕТ, ВЕДЬ Я НА ВЕЛИКЕ, УМЧУ ОТ ЛЮБОГО…

Мужчины оглянулись и заметили меня. Я никогда не забуду их лиц. Их выражение мне очень не понравилось. Но сворачивать уже было некуда. А разворачиваться и улепетывать – глупо.

БЫЛА НЕ БЫЛА…

Я пронесусь мимо них!

Когда я проезжала мимо, парни даже расступились, давая мне дорогу. Но в ту секунду, когда я поравнялась с ними, один вдруг изо всех сил ударил меня в плечо.

А-А!

Ошеломленная, я рухнула на землю. Я не поняла, что происходит, и ничего не соображала. Они оба накинулись на меня…

А-А-А-А! НЕТ! НЕ НАДО!

Двое взрослых мужчин…

Потом они менялись…

Я потеряла сознание…

Меня нашла мама. Она заставила меня пойти в милицию…

С нами разговаривали вежливо…

Вот такие же, как вы, с усталыми глазами…

Преступников они не нашли…

– Итак, – продолжил Михаил, как его, Николаевич, здесь и сейчас, в облупленной камере, где ее держали, точно зверя, в клетке. – Итак, я только хотел бы напомнить вам, дорогая Олеся, м-м, Максимовна, что после того случая вы испытывали немалые проблемы в общении, особенно с лицами противоположного пола. И еще – у вас никогда до сих пор не было сердечного друга.

– Вам лучше знать, – с сарказмом бросила Леся. Сарказм ей дался, честно говоря, из последних сил.

– Работа такая, – развел руками Михаил Николаевич. Он сделал вид, что принял ее ироническую реплику за чистую монету. – И не серчайте на меня, дорогая Олеся Максимовна! Я напоминаю вам о неприятных для вас вещах исключительно потому, что вы, по моему глубокому убеждению, должны строить вашу защиту именно на них – ну, детали вы сможете впоследствии обговорить с адвокатом… Теперь я позволю себе напомнить о тех событиях, что случилось совсем недавно…

Леся бросила на него взгляд исподлобья.

ЧТО И СКОЛЬКО ОН ЗНАЕТ?

– Итак, – продолжал следователь, – неделю назад, в минувшую субботу, седьмого июля, вы познакомились (зачем и почему, оставим пока за скобками) с продюсером Иваном Арнольдовичем Брагиным на вечеринке в честь юбилея компании, которую он возглавлял. Вы довольно быстро после знакомства согласились пойти к нему домой – проживал он неподалеку от ресторана, где проходил праздник… Вы отправились пешком… Я правильно пока излагаю?

– Да, – хмуро отвечала Леся.

– Я думаю, дальше тоже будет правильно… Итак, – сказал Михаил Николаевич, – вы поднялись вместе с Иваном Арнольдовичем к нему в квартиру. Вы не будете это отрицать?

– Нет, не буду, – покусывая губы, промолвила девушка.

– И совершенно верно, – кивнул следователь, – потому что в жилище покойного Брагина, несмотря на то, что вы тщательно протерли многие предметы и поверхности, обнаружены отпечатки ваших пальчиков…

– Где? – выпалила Леся.

– А вот это секрет, – погрозил ей пальцем следователь. – Большо-ой секрет. Пока… Но – вернемся к той ночи. Итак, вы поднялись в квартиру к Брагину. Он немедленно начал приставать к вам. И тут… Я предполагаю, что в тот момент на вас, дорогая Олеся Максимовна, нахлынули ваши детские травмирующие воспоминания – о жестоком изнасиловании и его последствиях. Вы, возможно, не отдавали себе отчета в своих действиях (а возможно, находились в состоянии аффекта), вы вполне можете не помнить сейчас того, что с вами случилось, травмирующие воспоминания могли быть вытеснены – однако факт остается фактом. Вы схватили каминную кочергу и, обороняясь, нанесли бедному Ивану Арнольдовичу три удара, вследствие которых он скончался…

– Не было этого, – упрямо заявила девушка.

– То есть вы хотите сказать, что не помните. Что ж, возможно, вы и вправду не помните, решающее слово в столь тонкой материи должны, разумеется, сказать специалисты, однако факт остается фактом: Иван Арнольдович мертв… – иезуитски улыбнулся следователь.

На мгновение Лесю охватила паника.

Я помню, как мы вошли в квартиру. Как Брагин меня обнял. А потом… Потом… Вот кадр: я стою перед зеркалом, зеркало слегка запотело, я рассматриваю себя и собираюсь надеть халат… Потом я вышла из ванной… и увидела продюсера… На полу, мертвого…

А вот что было сразу после его объятий?

Как я вошла в ванную? Как раздевалась?

Я НЕ ПОМНЮ.

И что еще могло случиться – перед тем, как я оказалась в ванной?

Я не помню, не помню, не помню!

Неужели?

Нельзя ему поддаваться!

– А на орудии убийства, – спросила она Михаила, как его там (голос подводил ее, срывался), – обнаружены мои пальцевые отпечатки?

– Да, – быстро ответил следователь.

– Вы лжете.

– Никак нет.

– Можно посмотреть заключение дактилоскопической экспертизы?

– Пока нет. Но в свое время я его вам обязательно предоставлю.

ОН ВРЕТ, ОН ВРЕТ, ОН ВРЕТ,

НЕТ ТАМ МОИХ ОТПЕЧАТКОВ!

Эта мысль слегка ободрила ее.

А следователь продолжил:

– Немедленно после данного преступления вы, Олеся, м-м, Максимовна, решили, что должны раскрыть его – причем сами. Это серьезное обстоятельство, свидетельствующее в вашу пользу, потому что доказывает, что вы, возможно, и вправду считали, что не убивали Брагина. Ваше аффективное расстройство, видимо, продолжалось. На следующий день вы вполне по-детски решили изменить внешность, сменили прическу, наряд, имидж… Затем вы начали досаждать людям, связанным с Брагиным, своими расспросами и порой нелепыми фантазиями…

Борисоглебский, сволочь, рассказал. Все рассказал. Как я представилась ему внебрачной дочкой Брагина. Сдал меня старый сатир с потрохами .

– И вот, – продолжал Михаил Николаевич, – в рамках вашего так называемого «расследования» вы в один прекрасный день, а именно в минувший четверг, двенадцатого июля, появились на Мясницкой в квартире у старшего сына Брагина – Петра. Было такое? Советую вам не отрицать, потому что вас видели соседи, они довольно точно описали вас – короткая стрижка, татуировка на шее…

– Да, я была у него, – с вызовом ответила Леся. – И что дальше?

– В квартире Брагина-младшего травмирующая вас ситуация повторилась. Я не знаю, читали ли вам уже на юрфаке курс виктимологии…

– Нет, – покачала головой девушка, – но я интересовалась этим предметом.