— Но ты же противоречишь сказанному, что уругваец никого не подпускает к себе. И если это так, то откуда же тогда ты знаешь всю подноготную о нем? Или ты лапшу на уши вешаешь мне?

Касагранда от впервые услышанного им такого выражения засмеялся и, прикрывая ладонью рот, проговорил тихим голосом:

— Не хотел я признаваться, но ты вынуждаешь меня сделать это. В Монтевидео, как я уже говорил, мы хорошо посидели в ресторане, а потом он пригласил меня к знакомым подругам, и загуляли мы с ним надолго. Кутили два дня и две ночи, а перед расставанием он по пьянке рассказал мне все о себе. Его отец и предки были военными, принадлежали к профашистской клике диктатора Терры. Сам Менендес состоял в политической фракции генерала Бальдомира. И даже подружился с ним. При его поддержке он дослужился до генерального секретаря управления почт и телеграфа всего Уругвая. Когда Бальдомира избрали президентом, тот перевел его на консульскую службу в Афины, а затем в Испанию. Оттуда он перебрался в Италию. Из Мадрида привез с собой тридцатилетнюю содержанку Лулу. О ее существовании никто кроме меня не знает. Женщины — главная его слабость. Зарабатываемые им в Риме левые доллары уходят, как он признавался мне, на друзей из МИДа, МВД и девушек легкого поведения…

Понимая, что Касагранда имеет дело со случайным человеком — мотом, мошенником и проходимцем, Теодоро, умея держать свои эмоции под контролем, в который раз спокойно прервал его:

— Пойми правильно, меня не интересуют его проститутки, похождения в борделях и левые деньги. Скажи мне точно, будет ли толк, если как-то подобраться к нему с целью завязывания с ним дружбы? И как… с какой стороны, на твой взгляд, можно это сделать?

Здоровая склонность к авантюризму советского разведчика-нелегала подтолкнула его к мысли о возможности установления оперативного контакта с уругвайским дипломатом, который, судя по всему, располагал неплохими связями в Италии. Искусство жить на грани возможного — в этом был весь Теодоро.

— Толк от него будет, — ответил Касагранда, — но при условии, если вы согласитесь взять в свое дело его старшего сына Бебе. Недавно я встречался с Менендесом у него в офисе, и он мне говорил, что очень хотел бы, чтобы Бебе посвятил свою жизнь коммерции. Консул заинтересован в том, чтобы его сын приобрел в Европе коммерческий опыт у хорошего опытного специалиста. Таким специалистом для него, я считаю, вполне мог бы стать и ты, Хосе.

— Повторяю, я теперь — не Хосе, а Теодоро Кастро. Прошу не забывать об этом, — предупредил он и, понимая, что предлог для знакомства есть, добавил: — Пожалуй, я соглашусь с твоим предложением. Я возьму его сына в компаньоны, если он внесет свой финансовый пай в мое дело. Дай-ка мне адрес уругвайского консульства, я встречусь с Менендесом без твоего посредничества.

Касагранда назвал улицу, на которой располагалось уругвайское консульство, и рассказал, как к нему проехать.

— Но вербовать Менендеса я тебе не советую, — заметил агент. — Менендес — хитрая и подозрительная личность. Будь предельно осторожен с ним.

— А вот это я буду решать сам, — отмахнулся Теодоро и тут же распрощался с Касаграндой, договорившись с ним об очередной встрече ровно через месяц.

* * *

Уругвайский консул Менендес благожелательно принял Теодоро, который представился костариканским кофейным плантатором, и устроил ему настоящий допрос: почему он пришел к нему, а не в свое костариканское консульство, с какой целью и тому подобное. Теодоро пояснил, что его жена, имеющая уругвайское гражданство, хотела бы продлить визу в связи с продолжением длительного лечения на Апеннинах, что в связи с этим он вынужден теперь задержаться в Риме и поэтому хотел бы купить или арендовать небольшой особнячок в городе или пригороде столицы.

— Не могли бы вы посоветовать, — спросил он, — к кому обратиться мне по этому вопросу? С незнакомыми посредниками мне не хотелось бы иметь дело… В конце концов, я готов даже дать комиссионные тому, кто согласится мне помочь.

Расчет разведчика был прост: соблазнится или нет жадный до денег консул на получение комиссионных от предстоящей сделки. «И если согласится, пойдет на эту хитрую уловку, то будет в моих руках», — подумал Теодоро.

Сделав паузу, уругваец несколько секунд обдумывал его предложение, потом сказал:

— Вы правы, среди итальянских маклеров немало жуликов и проходимцев. — Понимая, что может на подобной сделке заработать неплохие комиссионные, он снисходительно заметил: — Что ж, я попробую вам помочь через ваше же консульство в Ватикане. Почетным посланником вашей страны является известный на Апеннинах человек, с которым я давно уже поддерживаю дружеские отношения…

— Он тоже костариканец?

— Нет, он — итальянец, родной племянник Папы Пия Двенадцатого, полковник папской гвардии, принц Джулио Пачелли. Между прочим, он возглавляет здесь ряд крупных фирм и является председателем акционерного общества железных дорог Юга Италии. Он же — советник газового общества, президент директората компании ватиканского торгового флота и посредник между Ватиканом и банками Западной Европы…

Услышав это, Теодоро от идущего ему в руки счастья установить контакт с племянником Папы Римского внезапно закашлялся. Менендес, словно угадав его мысли, произнес:

— Так что проблем с продлением визы для вашей супруги не будет. Подберем мы и вам в собственность особнячок. Если захотите, могу вас познакомить с Джулио Пачелли. Хотя вы, как состоятельный костариканец и известный в своей стране плантатор, обязаны сами представиться консулу.

Бонефиль Кастро слегка покраснел: ситуация с установлением нужного разведчику контакта складывалась лучше не придумаешь. Играя роль безразличного, особо не заинтересованного в этой встрече человека, он равнодушно взглянул на Менендеса, поежился и без пафоса произнес:

— Я не буду возражать, если организацию этой встречи вы возьмете на себя, но за мой счет в любом ресторане.

Консул закивал головой и вежливо обронил:

— Заходите ко мне вместе с супругой через неделю. К этому времени у меня будет готова ее продленная виза, и я сообщу вам, когда мы можем встретиться с Пачелли…

Уругвайский консул выполнил свое обещание: он оформил визу и заказал столик в ресторане «Ля Чистерно». Вместе с принцем Пачелли туда пришел и его друг Константине Джулио — директор ватиканской биржевой конторы «Обменное бюро» из министерства, ведавшего папской агентурой в колониальных и зависимых странах.

Познакомившись, они пили изысканные вина «Вердиккио» и «Кьянти», вели неспешный разговор на отвлеченные темы, много шутили и курили. Потом, когда уже захмелели, Джулио и Пачелли начали перекрестно расспрашивать гостя, выясняя его биографические данные. Строго придерживаясь отработанной легенды, Теодоро рассказал им, что родился в небольшом костариканском городке Алахуэле, что отец не по-джентельменски рано бросил мать. Когда подрос, то почувствовал себя ущербным как незаконнорожденный. Не выдержав насмешек сверстников, знавших, что он — побочный сын, тайно уехал в Чили. Безвыездно жил в Сантьяго двадцать лет, занимался торговлей и коммерческой деятельностью. В 1945 году из-за тяжелого экономического положения в Чили вынужден был перебраться в Бразилию, там он тоже создал собственное дело по реализации кофе. Нажив небольшой капиталец, решил посмотреть белый свет: по туристической путевке отправился в Уругвай, где и познакомился с сеньоритой Инелией Идалиной дель Пуэрто Невес. Оформив с ней брак, вернулся в Рио-де-Жанейро. Через год у них родился сын, но вскоре он умер от порока сердца. Чтобы забыться от постигшего их горя, решили переменить обстановку и уехали во Францию. Но и там Инелия не могла забыть смерть сына и тяжело заболела. Ее лечение затянулось на целый год. Решив просить у Бога милости утешения и выздоровления, поехали в Рим, в храм Святого Петра.