Бойница в стене Псковского кремля

В Заволочье Баторий устроил военный совет, чтобы определить окончательно цель похода. Предстояло, собственно, решить только альтернативу, направляться ли к Новгороду или к Пскову. Завладеть тем или другим пунктом значило принудить врага к принятию условий мира таких, какие именно были желательны для Батория. Идти к Новгороду было невыгодно или даже опасно по следующим соображениям. Путь к нему лежал дальше, чем к Пскову, а потому с большим войском и тяжелою артиллериею достичь его было гораздо труднее, и, во-вторых, отступление от него, в случае неудачной осады, весьма опасно, ибо в тылу армии не было поблизости ни одной крепости[707].

Итак, решено было идти к Пскову. Невдалеке от него, на расстоянии не больше 16 миль (non amplius miliaribus sedecim), находилась крепость Воронеч, принадлежавшая уже Баторию; поэтому сообщение с Псковом было гораздо легче, так как к тому же поблизости находились удобные пути. Со взятием Пскова отрезывался врагу доступ к большей части Ливонии, и, кроме того, можно было внушить ему сильный страх и причинить большой вред, потому что город славился своим богатством и многолюдством[708]. Если бы осада Пскова затянулась, решено было зимовать, а продовольствие добывать набегами на неприятельские области[709]. Поднят был также вопрос о крепостях, лежавших поблизости к Пскову, из которых самыми важными являлись Себеж, Опочка и Остров.

Первая отделена была от пути, по которому должен был совершаться поход, обширными, непроходимыми лесами, вследствие чего опасность с этой стороны представлялась ничтожною, и, напротив того, труд, который пришлось бы потратить на взятие этой крепости, громадным, поэтому решено было не трогать ее. Такое же решение принято было и относительно Опочкипо следующим причинам: во-первых, ее было легко обойти; во-вторых, представлялись немалые затруднения для перевозки артиллерии по реке Великой вследствие ее мелководия в тех местах, и, наконец, являлась возможность наблюдать за Опочкою из крепостей Заволочья и Воронеча[710]. Наблюдение это сделалось особенно легким, когда Русские покинули замок Красногородок, взяв из него с собою артиллерию, и сожгли замок Келию. Первый тотчас заняли Баториевы казаки и укрепили его[711].

Таким образом, оставался один только Остров, которым необходимо было завладеть для собственной безопасности. Исполнение этого предприятия было поручено, как мы узнаем ниже, Замойскому.

В Заволочье Баторий оставался до 3-го августа. Здесь представился ему отряд литовских Татар в 600 человек под начальством Гарабурды. Сюда же приезжал к нему из Витебска от троцкого каштеляна ротмистр Зебржидовский с известием о том, что московский отряд, совершивший нападение на оршанскую область, уже возвратился в Дорогобуж и что на восточной границе спокойно. Вследствие этого троцкий каштелян просил короля позволить ему соединиться с главной армией. Просьба эта не понравилась королю, так как с уходом отряда, которым командовал Радзивилл, восточная граница лишалась защиты. Однако, по ходатайству литовских сенаторов, которые получили от каштеляна письма по этому делу, желание его было удовлетворено. Король приказал Радзивиллу взять с собой отряды Филона Кмиты и Гарабурды, вторгнуться в московские области по направлению к Дорогобужу, а оттуда на Белую и Торопец двинуться к Холму и остановиться здесь, чтобы охранять отряды фуражиров от неприятеля, когда главная армия станет под Псковом[712].

Прибыв из Заволочья в Воронечь, Баторий издал правила о военной дисциплине, которые были затем прочтены всем ротмистрам. Обсудив, с королевского разрешения, этот военный устав, они одобрили его, за исключением только статьи, запрещавшей воинам уезжать из лагеря домой по своей собственной надобности. Ротмистры обещали остаться и на зиму в неприятельской земле, если будет надо, но просили отменить указанную статью. Кроме того, они выразили желание узнать наконец, кто будет великим гетманом, и в заключение просили еще раз, чтобы им уплачивалось следуемое жалованье. На это от короля они получили такой ответ: король соглашается удовлетворить их первую просьбу; что касается назначения гетмана, то по этому делу он предварительно посоветуется с сенаторами, а что касается уплаты жалования, он приложит все старания, чтобы оно исправно выдавалось воинам[713].

После этого Баторий призвал к себе Замойского и предложил ему должность великого гетмана коронного. Замойский начал было отказываться от такого высокого сана, ссылаясь на важность обязанностей, соединенных с этою должностью, и на свою неподготовленность к исполнению ее и просил, чтобы король передал ее кому-нибудь другому. Но Баторий не хотел и слушать об отказе. Тогда Замойский принял ее, говоря, что он должен повиноваться Богу и королю, к чему он бы ни был призван, к славе или к новым опасностям[714].

На следующий день (11-го августа) произошло объявление Замойского великим гетманом коронным. Король сообщил свое желание сенаторам; те одобрили его. Тогда надворный маршал Андрей Зборовский объявил об этом всем ротмистрам. Замойский произнес благодарственную речь, в которой опять указал на тяжесть возложенных на него обязанностей. «Я скорее готов был бы идти на штурм, – сказал он, – чем исполнять подобную должность»[715]. Назначение это вызвало некоторое недоумение, ибо маршал не упомянул, провозглашая Замойского гетманом, о том, на какой срок он назначается, – временно, на предстоящую только кампанию, или пожизненно. Но все догадывались, что это назначение – пожизненно. Выбор короля оказался, как увидим, весьма удачным, и все это понимали. В первый уже день своего гетманства Замойский в обращении своем к ротмистрам заметил, что он будет поддерживать неукоснительно строгую дисциплину в армии, хотя бы это подчас и для него самого было весьма больно[716].