Пока король и гетман осматривали окрестности, войско оставалось за рекой Черехой. 27-го августа прибыли новые отряды солдат: герцог Курляндский прислал 150 всадников, Фаренсбах привел 1600 пехотинцев и 150 всадников. Король послал в город письмо с увещанием сдаться добровольно. Осажденные приняли письмо и заявили, что дадут ответ через пять дней. Это заявление осаждающие сочли за хорошее предзнаменование, но ошиблись, в чем они убедились уже на следующий день. Когда (28-го августа) Венгры отправились на указанное королем место, из крепости сделано было на них нападение. Тогда бросились на нападающих рейтары, находившиеся под командою Собоцкого, несколько человек убили и ранили, и четырех стрельцов поймали в плен. Последние при допросе сказали, что Шуйские постановили защищаться до последней крайности и что в городе всего вдоволь[752].

В этот день армия Баториева расположилась лагерем. Сначала прошли все роты и эскадроны Литовцев и стали на правом фланге, за ними Поляки заняли середину и окружили свой лагерь тремя рядами телег, наконец Венгры расположились на левом крыле, у самой реки Великой. Фаренсбах прикрывал дефилирующие войска со стороны крепости, и затем расположился между Литовцами и Поляками[753].

Псковитяне не сделали днем ни одного выстрела во врагов, но зато ночью произвели ожесточенную стрельбу по неприятельскому стану, однако причинили ему ничтожный вред: убиты были один Немец из Фаренсбахова отряда и королевский возница.

Днем 29-го августа между осажденными и осаждающими произошли небольшие стычки. Некоторые воины из Баториевой армии, чтобы выказать свою удаль, подступали слишком близко к крепости и подвергали себя таким образом немалой опасности; и действительно, одни из них поплатились жизнью, а другие захвачены были в плен неприятелем. Псковитяне стреляли из своих пушек громадными ядрами, иногда весом более 50-ти фунтов. Это обстоятельство возбуждало в короле сильную тревогу, ибо у него являлось опасение за то, что обыкновенные осадные прикрытия, устраиваемые для защиты от неприятельских выстрелов, не устоят против ударов подобных ядер.

Замойский считал вышеназванные стычки бесполезной тратой сил, а потому запретил производить их. Вступать в подобного рода сражения с врагом, говорил он, это все равно, что желать опрокинуть стену копьем или пробить ее головою; лезть на неприятельскую пулю не доказывает отнюдь мужества. Кто хочет сослужить службу Речи Посполитой и королю, пусть подождет штурма и внесет свое имя в список тех, которые будут в нем участвовать. Не следует также посылать под крепостные стены фуражиров; за продовольствием будут отправляться в окрестности города некоторые роты по очереди. Все должны подчиняться военному уставу, который напечатан для всеобщего сведения, а офицеры обязаны смотреть за тем, чтобы солдаты в точности установленные правила исполняли. Заместителем своим Замойский назначил брацлавского воеводу, потому что он сам не мог поспевать всюду, где присутствие начальника было необходимо. Кроме того, чтобы разрешать споры, которые могут возникать между воинами, в особенности между представителями различных национальностей, канцлер учредил особые суды для каждой народности с правом апелляции к гетманам и к королю[754].

После этого Замойский приказал свозить хворост и плести корзины, чем армия занята была в течение трех дней. Потом, в ночь с 1-го на 2-ое сентября солдаты начали проводить траншеи: Венгерцы вдоль реки Великой против Покровской башни, Поляки поблизости от них против Свинусской[755]. Они успели в одну ночь приблизиться к самым стенам крепости, причем работу свою производили так тихо и осторожно, что враги заметили происходящее только в полночь. Тогда они открыли учащенную стрельбу, которую не прекращали до самого утра; утром же они попытались сделать вылазку, но неудачно. Потери осаждающих при этой перестрелке оказались ничтожны: четыре убитых и несколько раненых[756].

Работа над устройством траншей продолжалась четыре дня (2, 3, 4, 5 сентября)[757], причем пришлось употребить на это немало труда, так как почва в некоторых местах была камениста[758]. Солдаты работали с замечательным усердием, преодолевая все затруднения и не смущаясь опасностью, угрожавшею им со стороны неприятеля, который, желая уничтожить возводимые укрепления, то производил выстрелы из орудий ядрами весом подчас в 70 фунтов, то скатывал громадные камни, то бросал раскаленные ядра в неприятельские траншеи. При этом Псковитяне, осыпая по обыкновению врагов бранью, говорили: «Где тут вам победить нас! Вы увидите, что мы вас зароем в тех ямах, которые вы под нами копаете, как собак».

От неприятельских выстрелов солдаты, устраивавшие траншеи, прикрывались турами. Видя, что выстрелы со стен и башен мало причиняют вреда осаждающим, Псковитяне сделали отверстия в стенах, поставили здесь пушки и отсюда стали производить стрельбу, но она и теперь была безуспешна: ядра или не долетали до укреплений, или перелетали через неприятельские траншеи. Больше всего страдали Баториевы солдаты от раскаленных ядер, бросаемых из крепости, однако своих осадных работ не прекращали. Работали только Венгерцы и Поляки, а Немцы уклонялись от работ, заявляя, что они возьмутся за них, когда им будет уплачено жалованье. Уклонение это и отказ вызывались нуждою, которая доходила у Немцев до того, что они не стыдились даже побираться; от голодания стала развиваться среди них большая смертность.

Замойский проявлял во время осадных работ свою обычную энергию, распорядительность и неустрашимость, что должно было, конечно, подбодрить солдат[759].

Так проведено было пять траншей вдоль и семь – поперек, причем траншеи были так соединены, что солдаты легко могли сообщаться между собой и подавать друг другу помощь[760]. В ночь с 5-го на 6-ое сентября осаждающие начали ставить в траншеях орудия, а 7-го открыли по городу пальбу[761]. Польские и венгерские батареи имели по 8 пушек, но стрельба производилась только с трех батарей, одной польской и двух венгерских; кроме того, Венгры стреляли с батареи, устроенной за рекою Великою. Поляки, под командой Уровецкого, направляли выстрелы в стену возле Свинусской башни, Венгры, под командой Борнемиссы и Иствана, возле Покровской[762]. Канонада велась непрерывно и ожесточенно, стены лопались и рассыпались, и от сыпавшегося щебня дым стоял столбом. Осажденные стреляли тоже энергично, но были принуждены удалить орудия с тех башен, которые обстреливались осаждающими.