Стены Псковского кремля

Таким образом, продолжение войны было неизбежно. В действительности же военные действия и не прекращались. Еще зимой 1580 года начальник великолуцкого гарнизона Филон Кмита устроил экспедицию под крепость Холм в отместку за нападение, которое произвели холмские казаки на великолуцкую область. С этой целью он выслал отряд в 1000 с лишком человек под начальством Вацлава Жабки. Высланные напали на Холм в самый день Рождества Христова, зажгли город и совершили в нем и в его окрестностях сильное опустошение. Холмский воевода Петр Иванович Барятинский вступил было с командирами экспедиции в переговоры, прося их не совершать опустошений и людей не губить, ибо государь его с их государем хочет мир соблюдать и новое посольство собирается к нему отправить; кроме того, указывал им на то, что царь приказал крепко-накрепко войны с польским королем не начинать, на что получил в ответ список тех казаков, которые произвели вышеуказанное нападение на окрестности Великих Лук[663]. Затем крепость была подожжена и принуждена сдаться вместе со старшим воеводой Петром Ивановичем Барятинским, меньшим воеводой Панаком[664], стрелецким головою Михаилом Зыбиным, сотней детей боярских и 600 стрельцов[665].

В Холме отряд разделился на две части: одна направилась к Новгороду, другая – к Руссе, предаваясь грабежу, захватывая в плен жителей и убивая их в случае сопротивления; первая дошла до города Дубно (в 12-ти милях от Новгорода), вторая приблизилась к Руссе на расстояние в 10 миль.

В это же время Георгий Сибрик, начальник гарнизона, стоявшего в Заволочье, завладел крепостью Воронечем, которая находилась при впадении реки Усовки в реку Великую. Жители Воронеча принесли было уже присягу на подданство Баторию. Тогда один московский отряд решил наказать их за это и вместе с тем не допустить, чтобы враг завладел крепостью. Но Сибрик, предупрежденный об этом из Воронеча, двинулся на Москвитян, разбил их и поставил в Воронече свой гарнизон[666].

В то же самое время войско, расположенное в Ливонии, взяло замок Смильтен и опустошило сильно окрестности Дерпта[667], а венгерский гарнизон Невля произвел набег на соседние московские земли, разграбил их и захватил в плен двух воевод[668].

Несколько позже (в марте 1581 г.) Кмита, побуждаемый успехом нападения на Холм, задумал взять город Руссу, которая славилась своими богатыми соляными зарницами и обширною торговлею.

При нападении на город он не встретил сопротивления со стороны его жителей, так что легко им завладел, пробыл в нем три недели и, разрушив его до основания, возвратился назад с громадной добычей[669].

Экспедиции эти сопровождались таким значительным успехом потому, что жители московских областей, напуганные победами Батория, не только не сопротивлялись нападавшим, но добровольно им подчинялись, а иногда брались даже за оружие против своих собственных соотечественников. Успех этих экспедиций ограничился не одной добычей; они расширили границы Речи Посполитой на несколько десятков миль далее.

Между тем Иоанн не принимал никаких действительных мер для защиты своих владений от врага; он даже вывел войска из пограничных областей, заперся в Александровской слободе и с прежним упрямством продолжал рассчитывать на успех своих обычных дипломатических переговоров, хотя положение государства было весьма печально: государственные чины, созванные им в конце 1580 года с той целью, чтобы решить вопрос, продолжать ли войну, или заключить мир, заявили, что воевать с врагом нет у государства ни сил, ни средств, и просили царя мириться с Баторием[670]. Несмотря на это, Иоанн продолжал придерживаться своей обычной политики проволочек и козней против врага. Он рассчитывал в этом году, как и раньше, на то, что сейм не даст надлежащей поддержки Баторию, а потому король не в состоянии будет вести энергическую борьбу. Царь, кажется, надеялся и на то, что ему удастся сорвать сейм[671]. С этою целью он содержал в Литве агентов, которых выдал королю боярин Давид Бельский, бежавший от царя к Баторию[672].

В переговорах же своих с королем о мире царь придерживался своей прежней тактики. Новое посольство[673], во главе которого стояли дворянин и наместник муромский Евстафий Михайлович Пушкин, дворянин и наместник шацкой Федор Андреевич Писемский и дьяк Иван Андреев, прибыв к Баторию в Вильну (24-го мая), повело переговоры обычным порядком: оно уступило королю сначала города Румборк и Вольмар, потом еще два-три замка и наконец заявило, что царь отдает всю Ливонию, за исключением Нейгаузена (Новгородка), Нейшлоста (Серенска), Неймюлена (Адежа), Ругодева или Нарева и желает, чтобы король возвратил ему назад Великие Луки, Холм, Велиж и Заволочье взамен за Полоцк, Озерище и Усвят[674]. На это Баторий ответил предъявлением следующих условий. Ливония должна быть уступлена вся без всякого исключения со всеми замками и со всей артиллерией, какая только в них находится. Король соглашается возвратить царю Великие Луки, Холм и Заволочье, но Себеж, стоящий на полоцкой земле, должен быть или отдан королю, или разрушен, за что в свою очередь король обязуется сжечь крепость Дриссу, находящуюся напротив Себежа. За военные издержки Иоанн обязан уплатить 400 000 золотых, согласиться не на перемирие, а на вечный мир, и включить в условия мирного договора шведского и датского королей. В заключение Баторий выражал желание иметь свидание с Иоанном в каком-нибудь пограничном пункте, чтобы договориться окончательно об условиях мира[675].