упадет на колени и скажет, что любит, чтобы я бросила Тома, что… Наверное, каждая из нас, понимая, что мир куда более реален и жесток, все равно в глубине, даже очень-очень глубоко, надеется на то, что будет так, как нам читала мама в сказках. Принц заберется на самую высокую башню, победит дракона и поцелует принцессу, освободив от долгих чар. Но обманываться нелегко. Принц не собирался что-либо делать. Он просто ждал и наблюдал за тем, как я сама себя разрушаю.

– Детка, о чем ты задумалась? – вырвал меня из мыслей голос Тома. Он притянул меня к себе, и теперь наши глаза и губы находились на одном уровне. – Позавчера мне было хорошо.

Он аккуратно взял меня за подбородок и нежно поцеловал в губы, долго лаская языком, не отпуская, лишая дыхания.

– Сладкая…

Я опустила глаза, освободив лицо из его пальцев, вспоминая ту ночь. Не успел Джонатан скрыться за дверью квартиры, как Том настойчиво стал требовать платы. Он рвано целовал губы, сжимал больно запястья и каждый раз шептал:

– Ты моя…

Я не сопротивлялась, наоборот, пыталась быть ласковее и успокоить его самолюбие, неуверенность и жадность. Думала о том, что, наверное, я и есть тот человек, который должен показать ему, что такое любовь, раз его родители не смогли. Думала о том, каким несчастным ребенком он был, жалела, жертвовала и потом же сама себя ругала. Когда он засыпал, я вставала, выходила в кухню, сидела за столом и тихо стирала со щек слезы, утешая себя тем, что я сама не знаю, чего хочу.

И в то же время думала о Натане, пыталась понять, зачем он носит мое украшение у себя на шее, зачем задает эти вопросы о счастье, зачем пишет, зачем не оставляет меня в покое. Наверное, в тот момент я близка была к безумию, сойти с ума из-за мужчин, глупее и представить сложно. Хотелось просто спрятаться где-то от всего и переждать момент.

Такси аккуратно протискивалось по узким улочкам, объезжая припаркованные авто и пробки, а Том продолжал гладить мое колено, сдвигая подол платья все выше, а другой рукой прижимал за талию меня все ближе к себе. Я смущалась, намекая на то, что в машине есть водитель, старалась от него отодвинуться, сделать расстояние между нами чуть больше, пока не услышала название нужной улицы от водителя и его вопрос:

– Может быть, вас подвезти поближе к пабу?

– Нет, спасибо, – отрезал Том. – Мы прогуляемся.

Он достал из кармана джинсов деньги и расплатился, затем выбрался наружу, обошел такси и, открыв дверь, протянул мне руку. Оказавшись у него в объятиях, я растерялась, почувствовав его жадный, словно бы наказывающий меня, поцелуй.

– Том, мы собирались встретиться с твоими друзьями, – напомнила я, слегка отстранившись, но, не успев перевести дыхание и поправить волосы, опять оказалась в его объятиях.

– Я соскучился по тебе, – выдохнул он мне в губы и, толкнув, прижал к сырой шероховатой стене ближайшего здания.

– Том. – Я пыталась высвободиться из его захвата, упираясь руками в его грудь, но он, разозленный этим, только сильнее прижимал меня. Рукав его влажной от дождя куртки задел лицо, когда он преградил мне путь к отступлению, выставив руку, которой упирался в стену. Я чувствовала исходившую от него злобу и желание напомнить о том, кто здесь главный.

– Скажи, что ты меня любишь, – прошептал он в ухо, касаясь мочки губами. – Скажи…

– Я тебя люблю… – повторила я, смотря поверх его плеча на мокрый от моросящего лондонского дождя, асфальт.

– Скажи это, смотря мне в глаза, – не унимался он, будто от этого зависел сегодняшний вечер. Челка его новой прически рвано упала на глаза, и он резко зачесал ее назад.

– Том, это глупо, – всплеснула я руками.

– Что глупо? – Он все еще злился на меня из-за чего-то. – Глупо говорить своему парню, что ты его любишь? А может, ты меня вовсе не любишь? Или я вовсе не твой парень? Что глупо? Объясни!

Выпустив меня, он шагнул назад, встречаясь со мной глазами. Его что-то тревожило, о чем он не хотел говорить, а я не хотела спрашивать. Мне всего лишь хотелось, чтобы все было как раньше, ровно и спокойно. А еще я понимала, что сама виновата, что своим поведением, тем, как я все время нахожусь в какой-то задумчивости и отстраненности, спровоцировала такое отношение и эту ситуацию, которая рушит все, что мы пытались построить.

– Я… – Я запнулась на полуслове.

– Что… я?! – Том подлетел ко мне, и его кулак врезался в сырую кладку старого кирпича рядом с моим лицом. Я отвернулась в другую сторону, провожая взглядом редкие машины, уносящиеся в сумеречную темноту дня, сделала вдох и закрыла глаза.

– Ты никогда не будешь с ним! – раздраженно прошипел он мне в ухо. – Ты ему не нужна. Ни сейчас, ни тогда, никогда! Для него главное – это не упустить момент. Работа на первом месте!

Я осторожно повернулась к нему, пытаясь не провоцировать взбешенного парня, который что-то пытался доказать мне вот так вдруг, когда мы собирались просто встретиться с его друзьями попить пива. В глазах бесновался дикий огонь, но мне все равно не было понятно, в чем моя вина.

– А кому я нужна? – тихо спрашивала я у этого ночного города.

– Мне. Ты нужна мне. Стася… – Том обхватила мою шею ладонью, и большой палец ласкал мои скулы и подбородок так нежно, что я чувствовала дрожь в его руке. Недавно разъяренный мужчина смотрел на меня совершенно поверженным взглядом, моля о чем-то, чего я уже, кажется, никогда бы не смогла ему дать.

– Мне невыносима мысль, что ты можешь исчезнуть из моей жизни.

Может быть, эту жалость к мужчинам в нас воспитывают с детства? Может быть, мы постоянно хотим видеть в них вот этого доверчивого ребенка, которого хочется пожалеть? Я не могла устоять под этим щенячьим взглядом, перед этой грубой лаской и дикой слабостью, но я понимала, что сама же возненавижу его и себя за то, что сейчас произнесу.

– Я не исчезну, я тоже люблю тебя, – повторила я и нежно прикоснулась к его губам. Он прервал поцелуй и ткнулся лбом в мой.

– Скажи, что он тебе безразличен… – Кто-то сейчас по кусочкам разрушал меня, заставляя быть безвольной глупой куклой в руках умелого кукловода. Но я понимала, что ему это сейчас нужно. Если бы я только знала, что эта сцена умело разыграна для зрителей. Если бы я только знала…

– Мне нужен только ты. Слышишь? Ты, Томас Страуд.

– Не называй меня так – Томас.