Битвы под Ростовом, на Украине. Каждая ночь приносит известия о новых победах.

Пользуясь досугом (Стимбурис вернется только сегодня), читал письма Ленина Горькому, статьи Р. Люксембург о литературе, Луначарского. Интересно их почитать; произведения нынешних доктринеров о литературе валятся из рук — до того они скучны, неинтересны. Еле переварил книжонку какого-то Гурштейна «Проблемы социалистического реализма». Восхищаюсь американскими новеллами Эрскина Колдуэлла. Что за чудо этот американский Чехов — особенно паузы, недоговоренности!.. Он нравится мне не меньше Хемингуэя, роман которого «Прощай, оружие!» — одно из самых прекрасных произведений, написанных когда-либо о войне и любви.

12 февраля 1943 г., пятница, Москва.

Вернулся в Москву. Снова живу в гостинице «Москва», 841-й номер. Хочется взяться за дело, но мешают хлопоты с детдомами и другое. Вчера в Литву отбыли Мотеюс Шумаускас и Генрикас Зиманас. Они будут организовывать там партизанское движение. Юозас Жюгжда сказал:

— Сказали бы мне: «Езжай» — не думал бы ни минутки.

Он болен — явно мучается гибелью жены и тоской по Литве.

Увидимся ли когда-нибудь с уехавшими товарищами? Нас волнует и восхищает их мужество и патриотизм. Им в Литве будет опаснее, чем кому-либо другому. Кроме всего прочего, их там многие знают…

Все время стараюсь не утратить душевного равновесия и сохранить способность к работе. Это не легко, но ведь многие переживали еще более трудные дни. Как приободряет письмо Розы Люксембург, написанное в 1917 году из тюрьмы подруге.

«Когда весь мир потрясен до основания, — писала Р. Люксембург, — я стараюсь лишь  п о н я т ь, что и почему случилось, и если я исполнила свой долг, то я снова спокойна и в хорошем настроении… Ну, а там мне остается еще  в с е, что в обычное время радует меня: музыка и живопись, и облака, и собирание растений весной, и хорошие книги, и Мими, и ты, и многое, многое другое, — короче говоря, я очень богата и надеюсь такой остаться до конца. Мне вообще непонятно и для меня невыносимо это растворение без остатка в горестях текущего дня. Посмотри, например, с каким холодным спокойствием возвышался Гёте над событиями дня. Подумай только, что пришлось ему пережить: великая французская революция, которая вблизи, несомненно, представлялась кровавым и совершенно бесцельным фарсом; затем, с 1793 по 1815 год, непрерывная цепь войн, в течение которых мир представлялся просто сумасшедшим домом. И с каким спокойствием, с какой душевной уравновешенностью продолжал он в то же время исследования о метаморфозе растений, о теории красок, о тысяче других вещей. Я не требую, чтобы ты писала стихи, как Гёте, но его жизнепонимание — универсальность интересов, внутреннюю гармонию — каждый может усвоить себе или, по крайней мере, должен стремиться к этому. И если ты скажешь, что Гёте не был политическим борцом, то я думаю, что именно политический-то борец как раз и должен стремиться возвыситься над повседневностью. В противном случае он погрязнет в пустяках…»

(Прочитав эти слова, я подумал: я не политический борец, я — один из миллионов рядовых людей, закрученных вихрем войны. Но, может, эти слова написаны для меня? Для меня — и всех, кто думает, страдает, надеется, старается хоть песчинкой перевесить на светлую сторону мир лжи, коварства, жестокостей и смерти… И мне от этих слов и мыслей становилось легче, словно я нашел свое место и понял свои задачи в страшных буднях военных лет.)

ПОСЛЕ СТАЛИНГРАДА

Сталинградская битва прогремела на всю страну знамением радости, надежды и неизбежной победы. Трудно рассказать теперь, с каким восторгом и ликованием встретили эту весть люди в Москве, в городах и селах, бойцы Красной Армии на фронтах, партизаны на оккупированных территориях. Каждому советскому человеку стало ясно, что силы гитлеровцев окончательно подорваны, что наша армия закалилась в жестоких боях. Перевес немецкой техники уходил в прошлое, наши заводы в глубоком тылу производили все больше оружия. Увеличилась и помощь от союзников — самолетами, танками, артиллерией, грузовиками, одеждой и продовольствием.

В тылу люди жили тяжело, работали много. Трудились даже дети. Нелегко приходилось женщинам, которые теперь заменили мужчин на предприятиях. Женщины обрабатывали и поля (а тракторы стояли из-за нехватки горючего, не было лошадей), работали на транспорте, в госпиталях, в связи и воспитывали детей. Снабжение продуктами улучшилось, но норма на иждивенцев оставалась маленькой. На рынке почти ничего нельзя было купить, или же цены оказывались недоступными.

Но после Сталинградской битвы настроение совершенно изменилось. Многим казалось, что теперь уже не трудно будет разгромить гитлеровскую армию. Как бы в подтверждение этому в феврале 1943 года был освобожден Харьков, но не прошло и месяца, как гитлеровцы вновь захватили Харьков, чуть ли не четвертый по величине город в Советском Союзе. И мы увидели, что силы немцев еще не сломлены, что летом предстоят жестокие сражения. Всех тревожил тот факт, что, хотя союзники вели сражения с гитлеровскими войсками в Африке и бомбили территорию Германии, второго фронта в Западной Европе по-прежнему не было…

Конец зимы и весна 1943 года на фронтах были спокойными. И Советский Союз и Германия готовились к летним сражениям. Но то, что на фронте называется «сравнительно спокойным» периодом, часто на поверку оказывается кровавыми боями, которые не определяют судьбу армий и территорий, но требуют сотен, тысяч, а иногда и десятков тысяч жизней. Таким оказался и февраль 1943 года, когда в первые бои, тяжелые и кровавые, вступила Литовская дивизия. Эти бои, как и дальнейшие сражения Литовской дивизии, уже описаны их участниками, прошедшими нелегкий и героический путь от орловских полей до Клайпеды. Мне довелось наблюдать вблизи первое сражение дивизии (хотя и не в самый жаркий период), да и после него некоторое время пришлось провести на фронте. Я не военный историк, не буду вдаваться в разбор того, почему первый бой дивизии оказался неудачным и потребовал много человеческих жертв, хотя и продемонстрировал мужество и выдержку наших бойцов. Это — задача будущих историков. На фронте я вел заметки и, вернувшись в Москву, по этим заметкам и свежим впечатлениям написал о том, что видел и слышал. Сейчас, когда прошло уже много лет после этих