очень разборчивы. Будь она номером третьим, ребята из Торонто предложили бы ей место; номер семь мог дать ей только союз и обещание подумать. Она могла бы получить гарантированное место для себя в каком-нибудь другом анклаве, но решила рискнуть: если она выберется, то сумеет убедить совет анклава, что она и ее родные – отличный выбор. Поэтому Майя начала другую игру: она поговорила с ребятами из Торонто, и они условились, что если она не переживет нашу так называемую миссию (ах, сколько драматизма!), место все равно останется за ней – и ее семья сможет вступить в анклав.

Следующим заклинателем, который вызвался добровольцем и владел двумя языками – испанским и английским, – оказался Анхель Торрес, счастливчик под номером тринадцать (недостаточно, чтобы получить гарантированное место в анклаве после трех с половиной лет упорной борьбы за каждую отметку). Типичная рабочая лошадка, из тех, кто спит пять часов в сутки, получает десять заклинаний в неделю сверх нормы и берется за дополнительные проекты по каждому предмету.

Таким образом, нас стало пятеро. Вень просмотрел список добровольцев и выбрал пятерых мастеров и десять техников, не обращая внимания на рейтинг. Выпускники заглядывали ему через плечо, делая вид, что им все равно; на самом деле они внимательно следили, чьи имена он пропускал, а чьи без промедления вносил в список. Мнение эксперта о том, кто тут лучшие мастера и техники, получить трудно, но оно очень ценно – не столько для школы, сколько для любого анклава, вербующего людей. Вень в первую очередь отбирал тех, кто владел северокитайским диалектом, поэтому я никого не знала, кроме Чжэнь Ян, которая поступила в школу уже владея двумя языками и сделала то же самое, что и Лю, – стала заниматься математикой, литературой и историей по-английски, чтобы иметь больше времени на рабочие смены.

У остальных «адская неделя» прошла, как обычно, в панике и лихорадочной беготне, а вдобавок еще и пришлось собирать ману для нашей миссии – три раза в день, после еды. У всех больших анклавов и так есть крупный запас маны, сложившийся за несколько поколений; эти хранилища спрятаны где-то на верхних этажах или в библиотеке, и только выпускники из каждого анклава знают, где они. Десять крупнейших анклавов, в том числе нью-йоркский, отдали нашей маленькой команде разделители, и взамен все вливали ману в их хранилища. Целые шеренги учащихся делали отжимания в столовой, как на армейском плацу.

Наша группа проводила время в мастерской, тоже в панике и лихорадочной суете. Мастерам, естественно, приходилось тяжелее всего: им нужно было сделать большую часть работы заблаговременно. Остальные снабжали их едой и материалами и пять дней защищали от злыдней, которые буквально сыпались с потолка (пожалуй, мы неплохо попрактиковались). Кларита стала испытывать ко мне чуть меньше неприязни, после того как мы в среду, решив потренироваться, вместе успешно наложили ее заклинание. Поскольку выпуск предстоял в воскресенье, вы, наверное, подумаете, что мы запоздали – действительно запоздали, – но других вариантов не было. Наложить одно заклинание сообща – совсем не то же самое, что заниматься йогой с инструктором, который поощряет всех двигаться в своем ритме. Больше это похоже на разучивание танца с четырьмя малознакомыми партнерами и раздраженным хореографом, который орет, чуть высунешь ногу за линию.

Мы оглядывали наш щит, очень довольные собой, когда вдруг большая вентиляционная шахта у нас над головой взорвалась и оттуда рухнул шипозмей размером с дерево – он обвил нас своими пульсирующими конечностями и без особого успеха попытался разорвать на части. Признаюсь, я взвизгнула – и тут же устыдилась: никто из выпускников не отвлекся ни на секунду. Все они последние полгода неустанно тренировались в спортзале; можно было подкрасться к любому из них, пока тот спал, и лопнуть у него над ухом шарик – и он, скорее всего, убил бы тебя, не открывая глаз.

Дэвид Паэрс сказал:

– Ясно. – И вышел из-под действия заклинания, оставив нас удерживать щит. Он сделал глубокий вдох, явно намереваясь произнести внушительное заклинание, но прежде чем Дэвид успел начать, Орион разорвал шипозмея на части как тряпку и сбросил безжизненную тушу на пол.

К пятнице наш щит казался таким же прочным, как стальные панели на лестнице. И пока мы все поздравляли друг друга, наши техники вдруг завопили и заскакали, обнимая друг друга. Примерно пять минут мы орали, требуя, чтобы они объяснили, в чем дело. Ян и еще одна англоязычная девочка – Элен Чэн из Техаса – сказали, что Вень придумал разделить всю конструкцию на три складные части. Они соберут их и поставят на место меньше чем за пять минут.

И все выпускники в нашей команде внезапно поняли, что у нас есть неплохой шанс выжить, и если наша миссия удастся, они выйдут из Шоломанчи героями с правом получить место в любом анклаве. Когда впереди замаячил выпускной, техники принялись всерьез соревноваться на скорость. Чтобы не пришлось чересчур растягивать щит, только четверо самых быстрых (двое основных и двое про запас, если нам вдруг не удастся отогнать всех злыдней) могли пойти с Венем. Элен и Каито Накамуру он взял с собой на тот случай, если понадобится какая-то неочевидная деталь.

Хорошо, что у нас был повод для оптимизма, потому что иначе, боюсь, половина нашей группы передумала бы, когда дело дошло до основной проблемы, а именно – как спуститься.

Школа спроектирована так, чтобы та часть, в которой находятся ученики, была полностью отделена от той части, где ворота. Причина проста: если легко спуститься – значит, легко и подняться. Технологический колодец, который мы видели за стеной на лестнице – и в котором засел аргонет, – не значится на чертежах. Даже техники-выпускники понятия не имели, откуда он идет и сможем ли мы пройти сквозь те защиты, которые установлены там против злыдней. Техники полагали, что все будет в порядке – скорее всего, эту шахту построили для профессиональных ремонтников, которые время от времени должны были наведываться в школу, – но в справочниках, даже в самых старых, о ней не нашлось ни слова.

Это даже разумно: место, про которое все забывают, почти наверняка исчезает, а значит, исчезает и лишняя брешь. Злыдни в выпускном зале, возможно, вернули шахте существование благодаря коллективному голодному отчаянию и желанию как-нибудь добраться до еды. И единственным способом спуститься к ним было лезть в темноту, где ждал неизвестно кто.

Когда в день выпуска зазвонил утренний колокол, Орион зашел за мной; мы спустились на этаж выпускников и встретились на площадке с