Время текло незаметно, и Чернокнижник не мог бы ответить, бегут они третьи сутки или пустились в путь только минуту назад. В этом месте он не чувствовал ни времени, ни расстояния, словно Мёртвый Лес был колесом, постоянно вращающимся по кругу, увлекающим в колдовской танец любого, кто ступит на его землю. Ему было легко – так легко, как никогда не было в прошлой жизни, и он то и дело ловил себя на том, что запрокидывает голову и смеётся в черноту ночи.

Иви тоже смеялась, и смех её был похож на звонкий хруст ломающегося льда. Краем глаза юноша замечал, как из-под земли вырываются серебряные огоньки и, пританцовывая, пускаются за ними вслед.

Внезапно моур остановилась и повернулась лицом к Чернокнижнику, не выпуская его руку из своей. От бега её дыхание участилось, вырывалось изо рта морозными облачками. Она отвела с лица длинные белые волосы и взглянула ему в глаза, хитро прищурившись.

– Будешь всем нам братом, а мне – ещё и мужем.

Она быстро обвила его шею холодными гладкими руками и стремительно поцеловала в губы – будто боялась, что другие моуры могут их заметить.

От неё исходила такая манящая магическая сила, что Чернокнижник не удержался и прижал моура к себе, продлевая поцелуй. Голову заполнил сладостный туман – такой плотный, что мир покачнулся.

– Буду, – ответил он, с трудом возвращаясь к действительности.

Иви хихикнула и снова припустилась бегом, таща его за собой.

Из-за деревьев и голых кустов им навстречу выскакивали другие серебристые девушки и, хохоча, бежали рядом, игриво встряхивая длинными струящимися волосами, похожими на чистые горные водопады. Воздух зазвенел от их беззаботных голосов, зарябил от блестящих тел, сверкающих во мраке, как гладкие бока серебристых рыб в реке.

Чернокнижник смеялся вместе с ними. Он чувствовал себя так, будто вот-вот взлетит. Дикое, необузданное счастье распирало его грудь, и ему хотелось закричать во всё горло, чтобы всё живое вокруг знало, как ему хорошо.

– А хозяин-то весёлый, – подмигнула Иви другая девушка.

Толпа моуров обступила их плотным кольцом, девушки выстроились в хоровод и бросились танцевать, увлекая юношу за собой. Их волосы и кожу серебрила луна, их гладкие плечи и ключицы мерцали, будто звёзды подарили им свой манящий свет, и Чернокнижник с замиранием сердца признал, что никогда не видел существ настолько же прекрасных, как моуры. Они плясали не жалея ног, и почва под их стопами выравнивалась, как по волшебству: лужи тёмной жижи высыхали, кочки разглаживались, а там, где ступали ноги болотных существ, на земле зажигались бледно-жемчужные огоньки, похожие на застывшие капли лунного света.

Круг ширился, к хороводу присоединялись всё новые моуры, появляясь из ниоткуда, будто сотканные из воздуха. Уже сотни девушек, похожих друг на друга, как родные сёстры, плясали вокруг Чернокнижника, и серебристые всполохи тёмной магии обнимали их со всех сторон, наполняли грудь возбуждённой дрожью, напитывали тела будоражащей силой. Звуки голосов сливались в странную песнь, в ликующий вой большой и дружной стаи, и он взлетал высоко к ежевично-чёрному небу, заставляя мёртвые деревья трястись от жути.

Сердце выпрыгивало из груди от восторга. Прикосновения тонких пальцев, гладкой кожи и мягких волос моуров кружили голову, как крепкое вино. Сотни счастливых девичьих лиц мелькали перед ним, и он уже не мог отличить Иви от её сестёр.

Ветер завыл надрывно, загудел, застонал, яростно набрасываясь на мёртвые деревья и заставляя их жалобно, по-стариковски скрипеть. Послышался звон колокольцев: сперва невнятный и робкий, он набирал силу, наливался голосом, и скоро весь воздух над Мёртвым Лесом наполнился хрустальными переливами. Чернокнижник не мог понять, откуда доносится этот звук. Казалось, будто звенела сама земля, сам ветер, сами деревья и сами озёрца болотистой воды. Он завертел головой, ища глазами источник звука, но тут одна из моуров дёрнула его за руку и, смеясь, указала тонким пальцем наверх.

Юноша задрал голову и замер. Сразу несколько плясуний столкнулись с ним и захихикали, а потом тоже подняли лица и приветственно заголосили.

Со всех сторон по древесным стволам и обломанным веткам к ним приближались странные существа. Внешне они напоминали людей, но узкие вытянутые носы и редкие светло-коричневые перья, торчащие из костлявых локтей и плеч, делали их похожими на сов-сипух. Существа передвигались по деревьям так стремительно и свободно, словно никогда не спускались на землю и не пробовали стоять на ногах. В их выверенных, молниеносных движениях было что-то жуткое и противоестественное.

Чернокнижник раскрыл рот, заворожённо наблюдая за древесными людьми. В отличие от моуров, среди них были и мужчины. Глаза созданий сверкали медными огнями, в длинные, медовых оттенков волосы были вплетены круглые колокольчики, напоминающие кракелы на городских зданиях. Ветер, играя их космами, звенел колокольчиками, наполняя воздух хрустальной музыкой.

– Стригои пожаловали, – шепнула ему на ухо Иви. – Им ты тоже помог вернуться.

Стригои замерли в голых кронах, ухватившись за ветки тощими пальцами с длинными заострёнными ногтями. Их глаза, не мигая, уставились на Чернокнижника. Они все молчали, будто ждали от него каких-то действий. Звон колокольчиков утих, лишь изредка ветер тревожил волосы стригоев, и тогда тоненькое побрякивание нарушало тишину.

Чернокнижник нервно сглотнул. Под взглядами стригоев ему стало не по себе. Моуры тоже притихли. Одна из женщин-стригоев, с длинными спутанными седыми волосами и ожерельем из костей на шее, спрыгнула на землю и неживым, похожим на скрип старого дерева голосом проскрежетала:

– Мой народ приветствует нового пастыря Мёртвых Земель.

Спустя мгновение остальные стригои начали выкрикивать приветствия. У них были странные, будто одеревенелые голоса, мало похожие на человеческие. Некоторые решили спуститься вниз и теперь стояли, сгорбившись, держась за стволы деревьев, будто боялись, что новый порыв ветра подхватит их тщедушные тела. На стригоях не было одежды, так же как на моурах, но они явно питали слабость к украшениям. Помимо колокольчиков в волосах, на многих были каменные и костяные бусы, ожерелья из перьев и веток, пояса и браслеты, сплетённые из болотных трав и крысиных хвостов. Женщины, мужчины, немощные старики – все они были болезненно-худыми, а запавшие глаза блестели, словно в лихорадке.

Иви ощутимо ткнула Чернокнижника под рёбра, и он понял, что должен что-то ответить жуткой старухе. Он почтительно склонил голову перед стригоем, размышляя, насколько низким должен быть его поклон. Старуха зашмыгала узкими ноздрями, принюхиваясь, и ощерила коричневые зубы.

– Так он всего-навсего Серый! Совсем малец. Ты, смотрю, уже задружился с моурками, но наш народ не такой легковерный. Присягнём тебе, мальчик, когда истинно Чёрным станешь. А что делать для того, ты знаешь.

Ветер колыхнул седые космы старухи, и колокольчики в её волосах тихо брякнули, будто соглашаясь с ней. По спине Чернокнижника пробежал мерзкий холод, поднимая дыбом волосы на затылке. Он разозлился на себя, на свою слабость, сразу отозвавшуюся зловещим покалыванием в ногах. Собрав всю свою ненависть к своей былой беспомощности, он сплёл её в тугой комок и вытолкнул наружу кривой полубезумной ухмылкой.