В общем, в партнеры себе Анри выбрал двух людей, которых презирал, – полного идиота Фердинанда Морье и пребывавшего в ступоре из-за своих комплексов Леона Жардена-Болье.

До сих пор у него были развязаны руки и он все делал по-своему – быстро и результативно, а его «компаньоны» довольствовались тем, что получали дивиденды. Анри не посвящал их ни во что, это было его предприятие. Он уже преодолел столько препятствий, не ставя их в известность, так что теперь не было смысла все менять.

– Вот только, – сказал Леон Жарден-Болье, – в этот раз все более компрометирующе.

Анри бросил на него высокомерный взгляд. Когда он разговаривал с Леоном, он всегда умудрялся делать это стоя, чтобы заставить того поднять голову, словно разглядывая потолок.

Леон быстро заморгал. Он хотел сообщить важные вещи, но этот человек его пугал. Леон ненавидел его. Он страдал, когда узнал, что его сестра спит с Праделем, – однако разулыбался, как если бы был соучастником или даже сам подстроил это. Когда до него долетели первые слухи о Денизе, его жене, это было другое дело. Унижение вызвало у него желание умереть. Он женился на красивой женщине, потому что обладал состоянием, но никогда не строил иллюзий по поводу ее верности – в настоящем или в будущем, но то, что отвратительная новость оказалась связана именно с Праделем, было болезненней всего. Дениза всегда относилась к Леону пренебрежительно. Она злилась на него за то, что он добился своей цели, потому что имел необходимые для того средства. С начала их супружества она смотрела на него свысока. А он не стал противиться ее решению завести отдельную спальню и каждый вечер запирать дверь. Он не женился на мне, думала Дениза, он меня купил. Она не была жестокой, но надо ее понять, в то время в отношении к женщинам сквозило презрение.

Что до Леона, необходимость тесного общения с Анри по причине совместных дел ранила его чувство собственного достоинства. Как будто недостаточно злосчастных супружеских рогов! Он настолько затаил обиду на Праделя, что, если бы их баснословная затея с государственными структурами потерпела фиаско, он бы и пальцем не пошевелил – потери он бы пережил, – он даже с наслаждением дал бы компаньону утонуть. Но здесь дело не только в деньгах. Речь шла о его репутации. А слухи, которые доходили до него со всех сторон, были все более тревожные. Бросить Праделя значило потерпеть крах вместе с ним, ну уж нет! Говорили об осложнениях обиняком, никто не знал точно, о чем речь, но раз упоминают закон, то речь идет о его преступлении… Преступлении! Бывший однокурсник Леона, будучи вынужденным работать, занимал должность в префектуре.

– Дорогой мой, – сказал он обеспокоенно, – все это не слишком хорошо пахнет…

Что именно он имел в виду? Леону не удалось узнать, даже приятель из префектуры не знал. Или, что хуже, не хотел об этом говорить. Леон представил, что его вызывают в суд. Один из Жарден-Болье перед судьей! Эта мысль потрясла Леона. К тому же он ничего не сделал, совсем ничего! Но попробуй докажи…

– Компрометирующе… – спокойно повторил Анри. – Что же тут такого компрометирующего?

– Я-то понятия не имею. Это ты мне должен объяснить.

Анри поджал губы, мол, не знаю, о чем речь.

– Говорят о рапорте… – снова начал Леон.

– А-а! – воскликнул Анри. – Ты об этом? Это ерунда, все улажено. Недоразумение.

Леон этим не удовольствовался. Он продолжал настаивать:

– Судя по тому, что мне стало известно…

– Что? – прорычал Прадель. – Что тебе стало известно? Ну? Что?!

Внезапно с напускного простодушия он сорвался на резкий тон. Наблюдая за ним в последние недели, Леон вообразил себе кучу всего, потому что находил Праделя совершенно вымотанным и не мог избавиться от мысли, что тут не обошлось без Денизы. Но хотя у Анри были неприятности, усталый любовник все же счастливый любовник, а он оставался напряженным, еще более раздражительным, чем раньше, резким. Так эта внезапная вспышка ярости…

– Если все улажено, – отважился спросить Леон, – почему ты так злишься?

– Потому что меня достало, малыш Леон, достала обязанность давать тебе отчет, когда мне приходится все делать самому! Потому что вы с Фердинандом оба получаете свою прибыль, а кто тратит время на организацию, дает инструкции, следит за делом, считает… Ты?! Ха!

Смех был неприятным. Леон, подумав о последствиях, сделал вид, что не обратил внимания, и продолжал:

– Единственное, чего я хочу, – это помочь тебе, но именно ты отторгаешь помощь! Ты всегда отвечаешь, что ни в ком не нуждаешься.

Анри глубоко вздохнул. Что ответить? Фердинанд Морье – кретин, а Леон – бездарность, от него нечего ждать. По существу, если бы не его имя, связи, деньги – все эти не имеющие к нему самому отношения вещи, – кем бы был Леон? Рогоносцем, и все. Анри расстался с его женой два часа назад. Причем было это достаточно утомительно, каждый раз приходилось двумя руками отцеплять ее от себя, терпеть бесконечное кривлянье в момент прощания. Его и впрямь уже достала эта семейка.

– Леончик, все это слишком сложно для тебя. Сложно, но ничего серьезного. Успокойся.

Прадель хотел, чтобы это прозвучало успокаивающе, но его вид выдавал тревогу.

– Тем не менее в префектуре, – гнул свое Леон, – мне сказали, что…

– Что еще? Что там сказали, в префектуре?

– Что их тревожит то, что происходит!

Леон принял решение идти до конца, надо было разобраться и понять, потому что на этот раз речь шла не о легкомысленном поведении жены, не о возможном падении его акций в предприятии Праделя. Леон боялся оказаться втянутым в более серьезные вещи, так как к делу примешана политика.

Он прибавил:

– Кладбища – очень чувствительный сектор…

– Вот как? Надо же, «очень чувствительный»!

– Именно, – повторил Леон, – я бы даже сказал – уязвимый! Такой момент, малейшая неосторожность – и скандал! С этой палатой…

Ах, эта новая Палата депутатов! На выборах в прошедшем ноябре, первых после Перемирия, Национальный блок получил подавляющее большинство голосов, причем больше чем наполовину это были ветераны. Идеи блока были патриотическими и националистическими, его даже прозвали Палатой синих горизонтов из-за цвета французской формы.

Хотя Леон, по выражению Анри, старался держать нос по ветру, тут он попал в точку.

Именно это большинство позволило Анри заполучить львиную долю в правительственном заказе и обогатиться со скоростью, близкой к скорости света; за четыре месяца поместье Сальвьер было отстроено более чем на треть; в отдельные дни на площадке работало до сорока рабочих… Но депутаты были худшей из угроз. Это собрание героев ревностно отнесется ко всему, что касается их «любимых павших». Сколько будет сказано громких слов! Выходные пособия демобилизованным выплатить не смогли, работу им не нашли, а теперь мы еще и погрязнем в нравоучениях! Это то, что Анри дали понять в министерстве пенсионного обеспечения, куда его вызвали – не пригласили, а именно вызвали.