Я решил не показывать свой журнал никому, даже наставнику. Ведь он всего лишь – «пробный шар», закуска перед главным блюдом. Со временем он стал более исповедальным, гораздо более откровенным. А это порождает несколько проблем, как бы я ни старался придать ему вид беллетристики. Для большей верности я обязательно зашифрую его (в лаборатории мы так и поступали со множеством важных документов, требующих защиты от посторонних глаз).

О, Роза только что вошла в комнату.

Она заходит в спальню и падает на кровать. Она выглядит уставшей, разбитой и какой-то обреченной. Проверяет сообщения в телефоне, потом берет с прикроватной тумбочки свой лэптоп, открывает его и начинает писать. Что именно – мне не разобрать. Но хочется думать, что Роза делает очередную запись в дневнике. Мне нравится симметрия, слаженность: мы «пишем» с Розой – я свой журнал, а она свой дневник – одновременно. А еще больше мне бы хотелось, чтобы она разделась.

Прошло пять минут, я продолжаю печатать, косясь одним глазом на экран, светящийся передо мной. Будь я более верным мужем, я бы просмотрел запись на новой камере в нашей спальне. Смогла бы Э. меня понять, если бы увидела, чем я сейчас занимаюсь?

Роза меня возбуждает.

Она проходит в ванную комнату, в которой срабатывает новая камера. И начинает набирать ванну. Вот она возвращается в спальню, на ходу стягивая футболку и распуская волосы. Белье у нее не нарядное: белое, практичное. Джинсы Роза тоже снимает. Ее (простые) трусики чуть-чуть приспускаются сзади. Вот! Наконец! Лифчик и трусики падают на пол как ненужные тряпки.

Роза заходит в ванную, наклоняется, чтобы проверить воду, добавляет в нее масло. Сейчас она снова в спальне, идет к телефону, который, должно быть, звонит (эти камеры не пишут звук).

Мне следует остановиться, выключить мониторы, прекратить нарушать Розино уединение. Но я не могу заставить себя это сделать.

Меня можно звать «старым хиппи» за прием ЛСД, но я всегда восхищался его допаминергическими свойствами, присущими далеко не всем сератонинергическим психоделикам. А его способность справляться с депрессией и тревожностью поистине удивительна! Впрочем, его никогда не признают лекарственным препаратом. С шестидесятых годов прошлого века фармакологи остерегаются развивать психотерапевтические практики с использованием психоделиков – они якобы противоречат традиционным ценностям общества. ЛСД тоже вряд ли когда запатентуют. Плохо то, что пейот, схожий по своему действию с ЛСД, по-разному влияет на потенцию. К тому же, надо сначала выделить мескалин из сушеных бутонов кактуса. Это несложно, но требует времени, а еще нужны гидроксид натрия, бензол и варочный автоклав (только не алюминиевый). Лучше дайте мне пакетик ЛСД. А если его смешать с ноотропом, эффект значительно усиливается, причем так, как меня устраивает: более сильный кайф (и потом резко расслабляешься, к сожалению). Визуальное восприятие тоже более четкое: мысли ясные, связность не нарушается. Никакого головокружения, никаких сюрреалистических грез ЛСД сам по себе не вызывает.

Я принимаю один ноотроп, когда работаю над романом – мы были очень близки к его выводу на рынок, когда я уволился. И я твердо знаю: когда его наконец выпустят, он изменит все представления о ноотропах. Ясность сознания и усиление когнитивных способностей – это одно дело (при испытаниях этот препарат действовал особенно хорошо на пациентов с болезнью Альцгеймера). Но он также хорошо взаимодействует с целым рядом наркотиков, что сделает его на рынке лидером.

Роза залезает в ванну и садится в нее, помешивая воду. Потом откидывается назад, устремляя взгляд на потолок, прямо на меня. Неужели она заметила камеру? Я отворачиваюсь, не готовый смотреть ей в глаза. Нет, все в порядке. Теперь веки Розы закрыты. Вечер обещает быть приятным.

Иногда – когда крылышки у бабочки сложены – очень трудно бывает понять, отдыхает ли она или уже мертва.

14 × 9 = 126

абвгдежзиклмнопрстуфхцэюя

«Над ней не властны годы. Не прискучит ее разнообразие вовек»[27].

Мои ногти опять длинные. А он еще не допустил ошибки.

Карл дожидался Джара в задней части офиса, возле почтового отдела и погрузочной площадки. Там стоял большой генератор, окрашенный в голубовато-серый цвет, а чуть дальше находится полуразвалившаяся кабинка для курения. К старой раме для стоянки велосипедов рядом с передвижным мусорным контейнером подъехали два байка. Джару понравились эти задворки: они уютней корпоративного стиля фасада. И он радовался встрече с Карлом, даже несмотря на то, что приятель на него сильно злился.

После того как в их офис нагрянула полиция и изъяла компьютер Джара, терпение шефа лопнуло. И теперь он только и делает, что повторял всем подряд, что Джар в их компании больше не работает и его нельзя пускать в здание ни при каких обстоятельствах.

– У меня совсем не остается здесь друзей, – оправдывался Карл. – И что мне прикажешь теперь делать?

– Отдел информационных технологий всегда под рукой.

– Издеваешься?

– Ты зануда, Карл. Согласись.

Джар хотел встретиться с другом подальше от офиса, но Карл настоял на своем, сославшись на большую занятость из-за того, что его рабочая нагрузка возросла после увольнения Джара вдвое. Заниматься тематическими рисунками Google или историями «Икс-фактора», отравлявшими жизнь им обоим, больше никто не хотел. Эсэмэска Карла разбудила Джара – они с Максом вернулись из Херфордшира поздно ночью. Карл написал, что дело срочное, а говорить по телефону он бы не хотел.

– Ладно, что у вас тут нового? – поинтересовался Джар, оглядываясь на охранника в протекающей теплушке. Джар всегда заходил в здание тут, когда опаздывал на работу. Если идти по пандусу рядом с погрузочной площадкой, то можно остаться незамеченным и, обойдя приемную, попасть в буфет, через дверь за тостером.

– Если тебе это интересно, то наши просмотры в этом месяце сократились на 40 процентов, – ответил Карл.

– И картинная галерея Дженнифер Лоуренс не спасает, – продолжил Джар. Он скучал по коллегам, но не по работе.

Карл закурил, предложив сигарету Джару. Но тот отказался.

С тех пор как Джар рассказал другу о том, что видел на корнуоллском мысе Розу, Карл стал каким-то неразговорчивым и отчужденным. Наверняка он переживал из-за того, что Джар продолжал галлюцинировать и не получал надлежащей помощи. Но сегодня поведение Карла было немножко другое. Он проявлял к нему больше сочувствия и внимания – как раньше.

– Оно пришло сегодня ночью. Я проснулся утром, а оно уже было в телефоне. Я хотел сказать тебе об этом лично.