– На первую часть я пошла так же добровольно, – строго заметила я. – Я не могла позволить тебе умереть. Поделиться кровью – меньшее, что было в моих силах, после того, что ты для меня сделал. Это я должна просить прощения.

– Так… ты не злишься на меня?

– За то, что спас? – подняла я бровь. – Нет. Или ты имеешь в виду твое влияние на меня во время моих снов? – Мужчина отвел взгляд. – Это было подло, Алукард.

– Я знаю, – кивнул он, резко отстранился, и сел в отдалении от меня прямо на каменистый пол. – И, надеюсь, ты простишь меня за это, – Я промолчала. – Знаю, для тебя это не будет оправданием, но я не мог сдерживаться. Я надеялся, что постепенно ты станешь привыкать к моим прикосновениям.

– Ну, очевидно, план имел успех, – с горечью усмехнулась я, плотнее кутаясь в обрывки нижней сорочки.

– Прости, – произнес он, посмотрев на меня.

– Сейчас это уже не важно, – вздохнула я. – Будь добр, отвернись, – смущенно попросила я, ожидая усмешки или снисходительного взгляда. Но вампир серьезно кивнул и без слов выполнил просьбу.

Не теряя времени даром, развернула сверток, что принес вампир, коротко осмотрела простое крестьянское платье, белье из чистой, хлопковой ткани и поношенные, зато крепкие полусапожки на плоской подошве. Судя по всему, «раздобыв», вампир имел в виду – украл. Привередничать не стала, так как выбора все равно не было, да и одежда оказалась впору, как и обувь. Чулки у меня остались свои.

– Спасибо за одежду, – произнесла я, закончив одеваться и с сомнением рассматривая свое запястье, на котором красовались уже заживающие рубцы и следы от зубов. Скорость заживления стала в разы быстрее той, что была у меня прежде. Странно. Но в нашем случае – это плюс.

– Все хорошо? – спросил Алукард, оказавшись у меня за спиной.

– Да, – кивнула я. – Все в порядке, – быстро добавила и неловко отошла в сторону, почувствовав смущение от близости мужчины. Заметив это, его лицо помрачнело, а я зябко обняла себя за плечи, и тихо спросила: – Что теперь будет? – заметив недоумение в красном взгляде, пояснила: – Мне нельзя возвращаться в Катиму. И к моим родителям тоже. Если я правильно расцениваю возможности Тристана, за ними будет вестись слежка. Он не должен узнать, что я выжила.

– Я не вижу в этом проблемы, – отозвался император вампиров. – Я слышал твой разговор с Тристаном. Ты хочешь вернуться в царство, и я этого хочу. Проблема в том, где тебе укрыться, не стоит.

– Если ты слышал это, то помнишь и то, что я не желаю становится любовницей. Ни чьей, – твердо произнесла я. – Ни Тристана, ни твоей, даже не смотря на то, что со Стефой у вас лишь партнерские отношения, – заметив, как посуровело лицо Алукарда, я смутилась и уже более спокойно добавила: – То, что случилось днем… я не жалею. Это было замечательно. Но это было ошибкой, – жалобно посмотрела я в красные глаза, надеясь, что смогу объяснится. – Думаю, будет лучше, если я останусь здесь, на границах. Тристан не сможет меня найти…

–Ты действительно считаешь, что после того, как я покинул свое царство, притворялся человеческим гвардейцем, шел днями под палящим солнцем, чуть тебя не потерял, едва успев уберечь и, тем более, когда познал твое тело, я вот так возьму и уйду, оставив тебя? – посмотрели на меня как на полоумную, что даже я застыдилась, на короткий момент усомнившись в своем здравомыслии. – Соня, не знаю, что ты там себе надумала, но я отправился в этот поход, чтобы убедить тебя вернуться, потому что заставлять не хотел, но и без тебя уже не мог себе представить существования. Ты – моя Сангири, – вкрадчиво добавил он, а знакомое слово резануло слух. – Я не понимал этого, когда увидел там, на аудиенции, – смотря в мои глаза, начал наступать он на меня. – Не хотел признавать, когда впервые прикоснулся и поцеловал. Я отказывался верить, что это единственное объяснение, почему меня так тянуло к тебе и невозможность забыть твой вкус и запах с той ночи в лесу одиннадцать лет назад, – еще один шаг, и он остановился напротив, практически вплотную, чтобы прикоснуться к моему лицу пальцами, очертив челюсть, подбородок и дотронувшись губ. – Но мне пришлось признать очевидное. И, несмотря на мое острое нежелание, я отпустил тебя. Я никогда не хотел тебя пугать. И я не хочу быть для тебя монстром. Только не для тебя. Но я солгал себе, решив, что смогу расстаться с тобой. И вот я на протяжении недель изображал человека, – провел он рукой по своим срезанным волосам, так как гвардейцам в Катиме запрещалось носить длинные волосы. Собственно, как и у всех мужчин королевства, за редким исключением. – Наблюдал и отчаянно ревновал к этому корольку, без возможности даже поговорить с тобой. Я не знал, как стану тебя убеждать вернуться, но все обернулось иначе. Я не мог отказаться от тебя прежде, думаешь, это случится теперь, когда я, наконец, почувствовал сладость твоего тела? Ты моя, Соня. Хочешь ты этого, или нет, но я не отпущу. Ты сделала свой выбор, отдав мне свою невинность. Боюсь, теперь ты обречена на меня, – произнес он тихо у моих губ почти с сожалением. Лишь дыхание разделяло нас, но я нашла в себе силы отстранится и задать главный вопрос:

– То есть, ты не собираешься заменить мной Андреа Эминеску и сделать своей официальной фавориткой?

– Ты плохо меня слушала, Соня, – улыбнулся мужчина, серьезно заглянув в мои глаза. – Я выбрал тебя своей Сангири. Ты не будешь любовницей. Ты станешь моей женой. И никто, даже твой король, не посмеет отнять тебя у меня.

– А мое мнение учитывается? – прошептала я внезапно севшим голосом, почувствовав, как у меня затравленно забегали глаза, и затрясся подбородок.

– Не в этот раз, Соня. Не в этот раз, – коварно хохотнул он, прежде чем поцеловать.

Задерживаться не стали, несмотря на то, что все к этому шло. Но император проявил сознательность и навыки владения собой. Сообщил, что нам необходимо как можно скорее добраться до границы, из-за его красноты в глазах, он снова не переносит солнца, потому передвигаться мы будем лишь по ночам. С этими словами он затоптал костер, после того, как сжег в нем мою порванную сорочку и повел меня в ночь.

Наше путешествие было долгим. Стоило солнцу зайти, как мы продолжали путь. Выносливостью вампиров я не обладала, потому быстро выдыхалась, спотыкаясь почти на каждом шагу, так как не могла ориентироваться в темноте. Чувствуя себя обузой, большую часть пути я преодолевала на руках у вампира и, боясь его отвлекать, преимущественно помалкивала. Зато с рассветом, прячась в укрытии, мы долго разговаривали, ели пойманную и приготовленную Алукардом дичь или мелкого животного, затем любили друг друга, несмотря на усталость, и ложились спать, чтобы проснуться с новыми силами и идти дальше. С каждым днем я ловила себя на мысли, что мой страх перед красными вампирскими глазами пропадает. Теперь я точно знаю, что помимо боли, светящиеся глаза могут предвещать и незабываемое наслаждение, которое щедро дарил умелый любовник.

Так я узнала, что Сангири – в переводе с древневампирского «единственная». На мой робкий вопрос о схожести с «истиной» у оборотней, вампир лишь брезгливо посмеялся, заметив, что «истинные Пары» у оборотней – это вопрос решенный самой судьбой, невзирая на взгляды самого оборотня. Вампиры же, моногамностью не отличаются и «истинных» у них нет. Зато они способны выбрать себе пару на всю жизнь самостоятельно. Случается это редко, но вполне возможно и тогда Сангири для вампира становится жизненно необходимым. Порой на этот выбор требовалось много лет и даже десятилетий, а иногда всего мгновения, как было с Алукардом, когда одиннадцать лет назад он встретил в лесу человеческого подростка, испил ее крови и больше не мог забыть. Поэтому его так тянуло ко мне. Потому он и не мог устоять перед соблазном прикосновений. Как и не смог отпустить. Этой же чертой отличались и Двуликие, что я прежде уже знала из книги о этой расе.