– Машина требует небольшого ремонта, я выполню его своими силами. Двигатель и баки целы, чуть пострадало управление, этим и займусь.

– Хорошо, рядовой. Вы читаете карту?

– Так точно, товарищ лейтенант. Штурманским делом владею.

– Отлично, смотрите, – тот достал из планшетки карту и показал мне нужные координаты. – Когда вертолёт будет готов, перегоните его к этой деревне. Штаб дивизии переезжает туда. О вашем подлёте будут знать, стрелять не станут. Всё ясно?

– Так точно.

– Сколько потребуется времени на ремонт?

– Часа два. Инструменты, если можно, хочу использовать из вашей машины.

– Ефрейтор, выделите, – приказал лейтенант.

Недовольный водитель расстался с сумкой, где был инструмент, и те укатили, а я, подняв полог маскировочной сети, подошёл к «Сикорскому» и приступил к ремонту. Тут действительно дело плёвое. Массу я уже перекрыл, как и топливный бак. Ремонтировал достаточно хорошо, убрал мелкие осколки стекла, проверил на земле управление, всё работает, включил массу, подкачал топлива и запустил двигатель. Маскировочная сеть уже была снята, а небо чистое. Было несколько «мустангов», но они уже улетели. Всё работает, пробно я поднялся метров на десять, развернулся и снова опустился на место, вышел наружу после посадки и проверил на предмет потёков, всё ли на месте. Закрыл все лючки, надел шлем, от погибшего лётчика достался, и, поднявшись в воздух, на малой высоте, набирая скорость, полетел к нужной деревне. Автомат на боку, ранец позади в багажном отсеке – в общем, всё своё ношу с собой. А вон и нужная деревня, и наши машины замаскированы, зенитки стоят. Найдя подходящее место, я совершил посадку, где заглушил двигатель, ну и стал доставать тюк маскировочной сети, которым тот ранее накрыт был. Нужно спрятать вертолёт. Прибывшие бойцы комендантской роты, как несущий винт остановился, помогли. Один солдат на охрану техники поставлен был, а меня вызвали в штаб дивизии, куда я, придерживая автомат, и побежал. Интересно, какой новый крутой поворот устроит Судьба в моей жизни?

Всё же изменения в моей жизни произошли. Меня официально записали пилотом вертолёта, его как-то смогли ввести в состав дивизии как отдельную единицу. Мне присвоили звание старшего сержанта особого назначения, но погоны были не голубыми, авиационными, а зелёными, от пехоты. Это звание максимальное, выше уже офицерские, от младшего лейтенанта.

Пробыл я пилотом вертолёта недолго, всего три дня, как его затребовали в тыл, вот я его и отогнал. Дальше его погрузили на железнодорожную платформу, полуразобрали и отправили в Союз. Кого-то он заинтересовал. За три дня я намотал всего километров двести. Думал, начальство возить буду, оказалось, нет. Ночами трижды проводил высадку наших диверсантов в тылах американских войск, один раз забирал разведгруппу. Причём та уходила от преследования противника, в последнюю секунду смог эвакуировать пять солдат. Им пришлось оружие бросить, иначе не входили в грузоподъёмность, но вывез всех. Два разведчика были ранены. Все действия, что я обеспечивал, были проведены в сфере интересов нашей дивизии. Кому-то это, видимо, не понравилось, и винтокрылую машину у нас забрали, ничего не предоставив взамен. Перед тем как передать приказ отогнать машину, мне вручили предписание прибыть в Управление ВВС, получить новое назначение. Раз лётчик, да ещё профессиональный, глупо меня обратно в пехоту, вот и отдали авиаторам. Вертолёт я сдал, проследил, как два советских профессиональных авиационных техника подготовили его к транспортировке, и отправился в Управление ВВС.

Я сидел на парапете рядом с крыльцом Управления ВВС КНДР, ждал, когда вспомнят обо мне. Свои бумаги дежурному я уже передал. Тот их завизировал, велел ждать. Сижу и жду. Изредка вскакиваю и отдаю честь. Шинель туго застёгнута, пустой ремень, только фляга висела, всё остальное, включая автомат, в рюкзаке. В Пхеньян пришла осень, уже сегодня десятое октября. Помнится, завтра столица падёт. Мне это как-то всё равно, получу назначение и покину город. Тут из здания вышел офицер, капитан, покрутив головой и найдя меня, велел следовать за собой. Я зашёл в кабинет, боль в затылке, и темнота.

Снова меня швырнуло на дно окопа, а рядом воронкой поднялся столб земли от разрыва снаряда. Быстро придя в себя, я накрыл пулемёт шинелью и присел на дно. Снова двадцать седьмое сентября. Завтра американцы захватят Сеул. Ладно, повоюем, теперь я знаю, что высовываться не стоит, а то снова как южнокорейского солдата расстреляют. Нет, ну не идиоты? Решили, что я шпион, долго пытали, сутки, пока десант под Пхеньяном не высадили, расстреляли всех в камере, меня в том числе, и сбежали.

Пока же всё я решил не менять. Угнал первый бронетранспортёр с поля боя, второй, нагнал на нём своих, и вот наконец Сеул. Бой в городе прошёл отлично, но мы снова отступали. Только в этот раз город я не покидал, северяне ушли, а я остался. Нашёл в разбитых домах мужскую одежду под себя, велосипед и так есть, рюкзак выкинул, из оружия оставил пистолет «Кольт», деньги, еду, флягу с котелком и стал ждать. Только к вечеру последние очаги обороны в городе были сломлены, это те, кто уйти не успел, и Сеул оказался захвачен. Я выспался в брошенном доме, позавтракал, отмылся в колодце, стирая и убирая запах пороха, жаль, плечо синяк имеет от приклада, забрал велосипед и покатил к окраине Сеула. Американцев в городе хватало, встречались и южнокорейские солдаты, они и проверяли всех жителей. Кто и откуда. Два поста я благополучно миновал, а вот, уже покидая город, нарвался на патруль на бронетранспортёре. Это был полугусеничный М3А1. Естественно, американского производства, которые такой устаревшей техникой времён Второй мировой войны снабжали союзников. Впрочем, Советский Союз занимался тем же.

Куда я катил и что собирался делать? Это не тайна. Я просто не понимал, что мне тут делать? Я этих американцев столько раз убивал, что давно уже растратил чувство мести. Много я их убил. Нет, я их до сих пор ненавижу, но это не значит, что я хочу воевать на этой войне. Война – дело молодых, а мне уже надоело бегать с автоматом или пулемётом. Штурвал боевого самолёта ещё куда ни шло, но не получается. Даже то, что меня сунули в окоп, не означает, что я буду воевать дальше. Вон, попробовал, половину зубов выбили при допросе, а потом в камере расстреляли. И я за этих уродов ещё и воевать должен? Не дождётесь. И почему на этой Корее свет клином сошёлся? Посмотрите, насколько интересен и разнообразен мир вокруг. Я до сих пор с ностальгией вспоминаю свою «Сакуру», которая мне верой и правдой служила почти тридцать шесть лет. А мой гидросамолёт? Тот всего два месяца у меня пробыл, мне просто был не нужен настолько быстрый самолёт. Продал в Маниле. Купил в Японии биплан с поплавками и использовал его. Тот идеально подходил для наших поисковых дел. Во скольких уголках мира я не бывал? Ведь их хватает. А меня раз за разом оживляют и в другие тела отправляют. Надоело, не без этого. Так что я решил, пусть северяне и южане Кореи сами меж собой воюют, ООН и Союз с Китаем между собой, а я в сторонке за этим пронаблюдаю. Такое моё решение. Вон, я же обратился мысленно к тем, кто меня обратно отправляет, где всё сначала начинать, или новое время и тело подсовывает, время сурка, как в американском фильме. Эти неизвестные, видимо, подумали и дали мне тело Хана, в котором я сейчас нахожусь. Вторая реинкарнация уже более или менее, а то в тела детей совали. Это вообще что такое? Ладно, в тело парня-солдата сунули, принимается. Но Корейская война?! Я давно потерял к ней интерес. Напрочь. После стольких повторений любой потеряет. Это просто издевательство. Где стимул? Ради чего мне за чужую нацию в чужой стране воевать? Американцы в лаборатории своей, в Литве, где меня содержали, давно выбили человеколюбие. Воевал я только и только против американцев. Однако и они уже мне неинтересны. Стимула нет. Идите на хрен.