Вообще говоря, Бич должен дожидаться брата, а не искать Шеннон – ведь он дал ясно понять, что больше не нуждается в ее обществе.

Если повезет, Бич может даже не появиться возле хижины. И тогда он не заметит ее отсутствия.

Бича разбудил выстрел из дробовика. Лежа под брезентом, запорошенным слоем пушистого снега, он прислушался. Раздался второй точно такой же выстрел.

«Один человек. Один дробовик.

Нет ответного выстрела.

Вероятно, какой-то охотник решил воспользоваться выпавшим снегом».

Бич лежал, не в силах сбросить остатки сна, чувствуя себя вымотанным и измочаленным, словно он всю ночь провел в аду, а не в удобном спальном мешке, на который тихо ложился мягкий снежок, укрывая его вторым одеялом. Сквозь смеженные ресницы он увидел, что на востоке небо приобрело персиковый оттенок. До настоящего рассвета, когда солнце достигнет верхней кромки высоких пиков и его лучи осветят долину Эго, еще не менее двух часов.

В студеном воздухе прозвучал третий выстрел и почти сразу же – четвертый.

«Не иначе, какой-нибудь золотоискатель. Какой уважающий себя охотник станет тратить четыре заряда, чтобы подстрелить оленя. Похоже, стреляли из обоих стволов».

И вдруг от осенившей его мысли Бич вскочил, разметав во все стороны снег.

«Не может быть!»

Но в глубине души он понимал, что это может быть. Он никогда не встречал более упрямой девчонки.

Бич сунул ноги в ботинки, приладил к плечу кнут, схватил ружье и бросился к скале в противоположной части поляны.

Над хижиной дыма не было.

«Она может еще спать».

Но тут же он увидел следы Шеннон, ведущие к лесу. Бич вполголоса чертыхнулся.

В считанные минуты взнуздав и оседлав Шугарфута, Бич тронулся в путь, не обращая внимания на негодование мерина по поводу того, что чепрак и седло оказались слишком холодными. Бич весь был в мыслях о том, что Шеннон бродит одна в этой серой, холодной предрассветной мгле, добывая себе пропитание, словно у нее не было никакого выбора.

«Неужто она принимает меня за такого прохвоста, который не заготовит ей впрок дичи до отъезда? И по этой причине она месит снег в ботинках, которые того и гляди развалятся? А ее ветхая, выношенная одежда!…»

С гор подул пронизывающий ветер, предшествующий восходу солнца. Бич почувствовал озноб, ругнулся и поднял воротник куртки, чтобы защититься от колючего ветра.

«Должно быть, ей очень холодно».

Эта мысль еще больше разозлила Бича.

«Почему она не подождала, когда я подстрелю оленей? Уж не такой я подлец, чтобы не помочь ей! Она имела возможность убедиться в этом».

Она предлагала ему себя. Только ему.

Он напрочь отверг ее.

Вспомнив боль и унижение в глазах Шеннон, Бич внезапно понял, почему она в это морозное утро вышла на охоту. Она не примет пищи из его рук, даже если будет умирать от голода.

В мрачном настроении Бич ехал по следу настолько быстро, насколько позволяли местность и снег. Конечно же, продвигался он гораздо быстрее Шеннон, ибо она шла пешком.

«Могла бы отправиться по крайней мере на одном из этих злосчастных мулов. Ведь они теперь принадлежат ей. Ясно как божий день, что Калпепперам они больше не понадобятся, и Разорбеку было бы легче пережить зиму».

Бич понимал, что не только старому мулу придется переживать суровую зиму. Как заноза сидела в голове мысль о борьбе, которую предстоит вести Шеннон с голодом и холодом, как бы ни пытался он облегчить ей жизнь.

«Она ведь слишком бедна, чтобы быть такой гордой. Ну что стыдного в том, если она согласится жить у Кэла и Вилли? Она будет честно трудиться. И они полюбили ее».

Но Бич не тешил себя иллюзиями о том, что ему удастся уговорить Шеннон и что дозволит уговорить себя работать и жить у Калеба и Виллоу. После того, что он наговорил ей вчера, она не поедет ни к каким его родственникам.

«Но это же для ее собственного блага. Она должна это понимать. Если бы я высказался вчера поделикатнее…

Интересно, сколько существует деликатных способов сказать девушке, чтобы она тебя не трогала, особенно если она тебя волнует до чертовой матери?»

Он представил, что теплые и любящие руки Шеннон ласкают его – и поежился в седле. Мгновенно отреагировала его плоть, и он разозлился на себя, на нее, на все на свете. Никогда раньше он не испытывал подобной зависимости от женщины.

И это ему чертовски не нравилось.

«Поторопись, Рено. Найди золото, которое поможет вызволить Шеннон из этого дикого места. И освободит меня».

Следы, по которым ехал Бич, резко изменили направление. Осмотревшись, он понял причину. С правой стороны виднелась небольшая поляна. За деревьями можно было различить следы оленей. Животные, по всей видимости, чего-то испугались и убежали.

Бич направил Шугарфута к лесной опушке и убедился в правильности своих предположений. Какое-то время тому назад несколько оленей паслись на лугу возле самого леса. Ветер дул, должно быть, в сторону Шеннон, потому что они заметили ее лишь тогда, когда их разделяло не более сотни футов.

В том месте, где стояла Шеннон, снег был вытоптан. Здесь же остались лежать и гильзы от патронов.

Более внимательно осмотрев оленьи следы, Бич наглядно представил себе животных, которые мирно щиплют листья кустарников, а затем вдруг в панике пускаются в бегство. Следов крови он не обнаружил.

«Должно быть, промахнулась», – подумал Бич.

Следы говорили о том, что Шеннон и Красавчик бросились преследовать оленей. Судя по глубоким отпечаткам ботинок, девушка бегом пересекла луг и углубилась в лес, перепрыгивая через мелкие препятствия и карабкаясь по косогору. Рядом со следами Шеннон видны были следы пса. Неровный шаг Красавчика подтверждал то, что он щадил свою раненую лапу.

Внезапно Бич вскинул голову и посмотрел в сторону пика, который неясно вырисовывался во мгле. Что-то заставило его прислушаться.

Ни звука. Тишина.

Им овладело беспокойство. Возникло ощущение, что Шеннон произнесла его имя.

Он снова напряг слух. Однако ничего, кроме вздоха ветра, не услыхал.

Бич заставил себя снова сосредоточить внимание на следах.

«Шеннон не следовало брать с собой Красавчика. О чем только она думала?

Черт побери, если бы она была способна думать, она бы не стала выходить из хижины».

Но теперь уже ничего не поделаешь. Она отправилась в это холодное утро добывать себе пищу, которую он мог бы – и собирался – добыть для нее.

«Этот снежок может выглядеть приятным, но от него, как от дьявола, можно ожидать любого подвоха». Следы привели к ручью, в русле которого громоздилось множество валунов. Снег прикрыл опавшие ветви и пеньки. Идти по ним было скользко, и Шугарфут ступал с большой осторожностью.