– Я готов! Сделаю все, что потребуется!

– Да уж, разумеется, сделаешь… за что я, буде это представится возможным, награжу тебя телом еретика.

Мучительно закашлявшись, верховный жрец не сдержался и изверг содержимое желудка на безупречно чистый мраморный пол.

Инарий нахмурил брови. Под его грозным взглядом омерзительная лужа исчезла.

– П-прости, – кое-как отдышавшись, выдавил призрак.

Пророк вскинул руку, и Малик вмиг выпрямился, поднялся на ноги, точно марионетка.

– Исполнишь, что велено – будешь прощен. Но это тело больше никуда не годится. Тут требуется нечто получше.

Двери в покои Инария распахнулись. Покосившись в их сторону, Малик краешком глаза смог разглядеть преклонного возраста, но вполне еще крепкую женщину в одеяниях старшего духовенства, в некотором изумлении замершую на пороге. Рука ее была сжата в кулак: очевидно, прежде чем войти внутрь, жрица готовилась учтиво постучаться.

Старуха немедля склонила голову.

– Ты звал меня, о великий.

– Так и есть, Орис, звал. Подойди к нам.

Впервые обратив внимание на Малика, старуха нахмурила брови и двинулась к ним обоим. Двери за спиной Орис затворились сами собой.

– Верная моя Орис, – отечески улыбнувшись, заговорил Пророк. – Сама знаешь, никто во всем мире не близок ко мне, сколь близка ты.

Щеки жрицы порозовели, и Малик понял: она любит своего господина – любит не просто как правоверная, но и как женщина.

– Я живу лишь затем, чтоб служить тебе…

– Несомненно.

С этим Инарий простер к ней руки. Едва Орис приблизилась, ангел нежно стиснул в ладонях ее плечи и склонил голову к ее лицу.

Поцелуй его был недолгим – вряд ли более, чем легким прикосновением губ. На взгляд Малика, для Инария сей поцелуй ровным счетом ничего не значил, однако старуха, остолбенев, покраснела пуще прежнего.

– Дорогая моя, дивная Орис, – снова начал Пророк, – твоя преданность мне достойна всяческой похвалы.

– О Про… о Пророк, я…

Похоже, его поступок совсем сбил жрицу с толку.

– Прошу тебя, Орис, у меня к тебе дело. Мне угодно, чтоб ты помогла этой злосчастной грешнице.

Тут жрица впервые пригляделась к Малику повнимательнее.

– Что за ужасная хворь поразила ее?

– Об этом тебе нет нужды волноваться. Сию минуту она более всего нуждается в утешении, в руке друга.

– Ну конечно! – воскликнула жрица, повернувшись к Малику. – Иди ко мне, милая, позволь-ка, я тебе помогу.

– Благодарю тебя, – с улыбкой откликнулся дух.

Орис не успела даже вскрикнуть. Да, тела раз от раза выгорали быстрей, чем хотелось бы, но и переселение в новые занимало все меньше и меньше времени.

Малик проследил взглядом, как тело чародейки рухнуло на пол у его ног. Орис же, следовало признать, оказалась экземпляром на редкость здоровым и сильным. Несомненно, ее тело продержится дольше предыдущего.

– Более в этом надобности не возникнет, – пробормотал Пророк, махнув рукой в сторону трупа Амолии.

Тело чародейки рассыпалось в прах, тут же развеявшийся без остатка. Избавление от него обрадовало Малика несказанно: в теле Амолии он вряд ли протянул бы более дня.

Ангел удовлетворенно кивнул.

– На необходимый срок этого хватит. Теперь остается только одеть тебя подобающе. Вот так! – пояснил он, небрежно махнув рукой в сторону Малика.

На теле жрицы тоже появилась кираса, и шлем, и увенчанная четырьмя зазубренными шипами булава у левого бедра.

Оглядев сии изменения, Малик пришел в замешательство.

– Зачем это все?

Инарий воззрился на духа, будто на круглого дурака. Малик немедля изобразил на лице смирение.

Похоже, ангел остался этим вполне доволен.

– Ответ вполне очевиден, верховный жрец, – с той же улыбкой, какой одарил преданную (в обоих смыслах этого слова) служительницу, пояснил Пророк. – Как «для чего»? Ведь мы с тобой отправляемся на войну!

* * *

– В Кеджан не пойдем, – сообщил Ульдиссиан остальным, обводя все вокруг и взглядом, и мыслью в тщетных поисках Мендельна. – Стольный град оставим в покое.

– После всего вот этого?! – выпалила Серентия, кивнув в сторону мирно спящего войска кеджани. – Мы же вполне можем прийти да взять город, и никто нам не помешает!

– Брать город мы вовсе не собирались. Главной целью похода был и остается Инарий. Ну что ж, перчатку он нам бросил – к себе приглашает, разве не чувствуете?

Нет, ничего подобного: прикосновения ангела эдиремы при всей своей мощи почувствовать не могли, и это Ульдиссиану пришлось не по вкусу.

– Что дальше делать будем, мастер Ульдиссиан? – спросил Йонас, жилистый, тощий партанец, неизменно готовый к повиновению.

– Сейчас мы недалеко от лугов, отделяющих город от Собора Света. Вот к ним, стало быть, и повернем.

– А потом? – нахмурившись, спросила Серентия.

– А потом – как всегда… будем драться за собственную жизнь.

Несмотря на столь резкую перемену курса, спорить сторонники Ульдиссиана не стали. В предводителя и его планы они по-прежнему верили безоговорочно. О том, что никаких стоящих мыслей у него нет, Ульдиссиан предпочел умолчать. План его был прост: дать Инарию бой. Сторонники ангела, на его взгляд, не стоили ни гроша; главное – одолеть самого Инария.

Вот только Санктуарий, может статься, даже это уже не спасет…

Воодушевленные победой над армией кеджани, эдиремы, не тратя времени понапрасну, двинулись в путь. Вероятно, именно просторы лугов, открытых земель в окружении всепоглощающих джунглей, и послужили причиной тому, что штаб-квартиру Собор устроил там, севернее. Луга открывали паломникам удобный путь от столицы к сверкающему сооружению и обратно.

Теперь им предстояло стать превосходным полем сражения.

В то время как эдиремы шли через джунгли, Ульдиссиан держался настороже, ежеминутно ожидая внезапного нападения Инария или кого-либо из его прихвостней, но нет, нападения не последовало. Поначалу сын Диомеда не понимал, отчего ангел не чинит им препон, однако со временем, мало-помалу, сообразил, в чем тут может быть дело.

Его подозрения подтвердил вернувшийся вместе с Мендельном Ратма. Отведя их с Серентией в сторону от остальных, Ульдиссиан спросил, что Древний обо всем этом думает.

– Да, ты совершенно прав, – согласился отпрыск Инария, со скорбной улыбкой покачав головой. – Похоже, отца моего ты изучил превосходно. Действительно, он готовит грандиозное представление, дабы показать всему Санктуарию, кто здесь на самом деле хозяин. Твое поражение он намерен обставить как можно пышнее, пусть даже после сей славной победы мир просуществует лишь пару минут! Какое безумство…