— Ну что, святоша, ты не передумал? — спросил Делоннэ, перегнувшись через борт.

— Не передумал и не передумаю! — отвечал священник и принялся громко читать „Отче наш“.

— Ну, поглядим, на сколько тебя хватит! — Делоннэ швырнул в воду кусок чьей-то окровавленной плоти. Вода у ног аббата мгновенно покраснела от крови.

В первый момент священник не понял, что задумал пират. Он продолжал громко молиться, с трудом преодолевая боль в вывернутых, туго перетянутых веревкой руках. Однако бросив взгляд на море, он увидел на его поверхности быстро приближающийся косой плавник, за ним — еще один. Только теперь до него дошел жестокий замысел Делоннэ: запах крови приманил акул, и скоро целая их стая широкими кругами плавала возле борта „Сирены“. Они подплывали все ближе и ближе, и аббат уже представлял, как острые зубы разрывают его плоть…

— Ну что, святой отец, ты все еще не передумал? — раздался над его головой хриплый голос Делоннэ.

— Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя… — проговорил священник вместо ответа.

— Так сдохни же! — рявкнул Делоннэ и замахнулся саблей, намереваясь перерубить веревку.

Аббат уже приготовился к смерти, но вдруг над бортом корабля рядом с разъяренным лицом Делоннэ показалась обвязанная красным платком голова того старого пирата, который сказал Делоннэ о португальце и отыскал аббата в его убежище.

— Подожди, капитан! — обратился он к Делоннэ. — Ты всегда успеешь убить святошу, но если ты его убьешь, нам нипочем не узнать тайну, которую передал ему португалец!

— Клянусь морским дьяволом, ты прав, Джон Метьюз! — проговорил Делоннэ и крикнул своим подручным: — Билли! Жан! Вытащите святошу да привяжите его как следует возле грот-мачты, пускай подумает о своих собственных грехах!

Пираты вытащили аббата, при этом едва не вывернув его руки из суставов, и швырнули на палубу возле грот-мачты. Пинками заставив его подняться на ноги, они намертво привязали его к мачте просмоленным канатом. Делоннэ подошел взглянуть на него и удовлетворенно проговорил:

— Постой, святоша, да подумай — стоит ли тайна исповеди таких мучений!

Аббат закрыл глаза и снова принялся молиться.

Делоннэ, будто утратив к нему интерес, отправился на полубак, где пираты делили захваченную на корабле добычу.

До аббата доносились обрывки их препирательств.

— Капитан, требую справедливости! — кричал какой-то пират. — Боцман, собака, не хочет выделять мне положенное!

— О чем ты говоришь, Вилли? — осведомился Делоннэ.

— Меня ранили при абордаже пулей, а по правилам за огнестрельную рану мне причитается триста реалов возмещения!

— За рану, — возразил боцман. — За рану, а не за царапину!

— Тебе бы такую царапину! — окрысился на боцмана скандалист. — Это рана, серьезная рана! Небось когда на прошлой неделе Толстому Чарли оторвало пулей палец, ты без слов выложил ему сотню реалов!

— Покажи твою рану, Вилли! — потребовал Делоннэ.

— Вот она, вот! — Пират задрал свой камзол. — Видишь, она еще кровоточит! Это настоящая рана, и мне за нее положено возмещение!

— Да, это хорошая рана, — странным тоном проговорил Делоннэ. — За нее и впрямь положена награда. Одна беда, Вилли, — эта рана у тебя на спине. А только трус во время боя поворачивается спиной к врагу. Так что вот твоя награда… — И молниеносным ударом сабли капитан отрубил скандальному пирату голову.

— Ну что, — как ни в чем не бывало проговорил он, оглядев команду. — Еще кто-нибудь требует компенсации за раны и увечья?

Пираты молчали.

— Ну, раз так — продолжайте дележку и не забудьте, что мне по закону причитается пять долей.

С этими словами он удалился в капитанскую каюту.

Аббат Батайль продолжал молиться, думая о своем незавидном положении. Он не видел впереди никакого выхода, но помнил, что уныние — один из смертных грехов и что долг верующего — во всем полагаться на милость Божью.

К счастью, приблизился вечер, солнце, как всегда в тропиках, быстро скатилось к горизонту, и наступила живительная прохлада. Священник опустил голову, закрыл глаза и сам не заметил, как задремал.

Разбудил его чей-то шепот:

— Святой отец! Святой отец!

Аббат проснулся и не сразу понял, где он. В первую секунду он подумал, что уже умер и попал в ад — так непроглядна была окружающая тьма, так мучительно болело все его тело, так саднили спекшиеся от жажды губы. Но тут же он вспомнил нападение пиратов, страшного Делоннэ и осознал, что привязан к мачте, а вокруг него — душная темнота тропической ночи.

— Святой отец! — снова раздался рядом с ним шепот. — Вы живы?

— Кажется, жив, — тихо ответил аббат. — Хотя не вполне в этом уверен. А кто меня спрашивает?

— Это я, Бен Макдонах! — донеслось из темноты, и священник разглядел молодое скуластое лицо с вытаращенными от страха глазами.

— Воды! — проговорил аббат, с трудом ворочая языком. — Дай мне воды, сын мой, я умираю от жажды!

— Сейчас, святой отец! — И молодой человек поднес к губам священника кожаную флягу.

— Чего ты хочешь от жалкого пленника, сын мой? — осведомился аббат, утолив жажду.

— Отпущения грехов! — отвечал парень. — Я католик, святой отец, ирландец из Дублина. Злая судьба связала меня с пиратами, но я продолжаю веровать в Господа и во имя Его постараюсь спасти вас! Может быть, это зачтется мне на Страшном суде…

С этими словами Бен достал из-за пояса нож и принялся за веревки, которыми аббат был прикручен к мачте.

— Это слишком опасно, сын мой! Если ваш капитан узнает, он зарубит тебя на месте!

— Ему нипочем не узнать! — отмахнулся ирландец. — Они все перепились, как свиньи! Даже часовых не выставили!

В это мгновение веревки упали на палубу, и аббат едва не упал, лишившись поддержки.

— Я раздобыл ялик, святой отец, — шептал молодой ирландец, поддерживая аббата за плечо и подталкивая его к борту корабля. — Я положил в него кое-какие припасы и бурдюк с водой, вам должно хватить на две недели. Правьте по звездам на зюйд-вест и попадете на обитаемые острова. Главное, до утра постарайтесь отплыть как можно дальше от корабля, чтобы пираты не заметили вас. До утра гребите веслами, а потом можете поднять парус…

— Постой, сын мой! — Аббат остановился и повернул к шкафуту, вспомнив о спрятанном там поясе португальца. Найдя этот пояс и обвязав его вокруг тела, он снова пошел к борту.