Проктор повернул за угол, бесшумно вжался в углубление в стене и замер в ожидании.

Никого.

Он медленно втянул носом воздух, но не ощутил запаха человека, внезапного дуновения ветра или неожиданного источника тепла. Только холодная сырость.

Проктор почувствовал себя глупо. Еще немного, и это вынужденное затворничество, непривычная роль защитника и наставника доведут его до ручки. Никто не мог красться за ним. Тайный проход к лифту закрылся, как только он вошел. Сама кабина лифта осталась в подземелье и больше не поднималась наверх. Даже если бы кто-то проник в особняк, он все равно не сумел бы спуститься сюда.

От этих мыслей напряжение понемногу начало спадать. Теперь можно спускаться на нижний ярус.

Он прошел по коридору в пустую комнату со сводчатым потолком, остановился возле пластины с фамильным гербом Пендергастов и надавил на нее. Потайная дверь открылась. Проктор шагнул за нее и подождал, когда она захлопнется снова. Затем спустился по длинной винтовой лестнице и начал долгий путь по нижнему ярусу через множество комнат со стеллажами стеклянной посуды, гниющими на стенах гобеленами, засушенными насекомыми, амулетами и другими причудливыми экспонатами огромной коллекции Еноха Ленга. Он спешил к тяжелой, обитой железом двери, ведущей в убежище сына Пендергаста.

Мальчик терпеливо дожидался его. Терпение было одним из главных достоинств Тристрама. Он мог часами сидеть в тишине и неподвижности, сидеть и ничего не делать. Это умение восхищало Проктора.

— Я принес тебе книгу, — сказал он, зайдя в комнату.

— Спасибо. — Мальчик вскочил с места, с жадностью ухватился за нее и тут же начал листать. — О чем она?

Проктор внезапно ощутил укол сомнения. Подходящая ли это книга для брата серийного убийцы? Раньше его не беспокоили подобные проблемы. Он откашлялся и начал рассказывать:

— Там говорится о человеке, который пытается выследить и убить негодяя. Его поймали, но ему удалось сбежать. — Проктор остановился, чувствуя, что в его пересказе книга не кажется особенно интересной. — Я лучше прочитаю тебе первую главу.

— Пожалуйста!

Тристрам уселся на кровать и приготовился слушать.

— Останови меня, если какое-то слово окажется для тебя непонятным. А когда я закончу главу, мы ее обсудим. Если захочешь что-то спросить — не стесняйся.

Проктор сел на стул, открыл книгу, прочистил горло и начал читать:

— «Винить их я не могу. Чтобы застрелить кабана или медведя, оптический прицел, в конце концов, не нужен…»[72]

Внезапно он почувствовал, что у него за спиной кто-то стоит. Он тут же вскочил, повернулся и схватился за пистолет, но темный силуэт растворился в темноте еще до того, как рука Проктора коснулась оружия. Однако увиденное мельком лицо прочно отпечаталась в памяти. Это было лицо Тристрама… только с более резкими чертами, более волевое и привлекательное.

Альбан.

Кабинет старшего специального агента Питера Джойса наверняка был одним из самых захламленных в здании на Федерал-плаза, двадцать шесть. На полках стояли книги по истории Америки, уголовному праву и навигации, стены украшали фотографии потрепанного непогодой тридцатидвухфутового шлюпа «Бремя доказывания»[73]. Однако стол Джойса был абсолютно пуст, как палуба корабля, освобожденная от всего лишнего перед надвигающимся штормом. Единственное окно смотрело в темноту ночного Манхэттена. Джойс был убежденным полуночником и самые важные дела всегда оставлял на вечер.

В дверь негромко постучали.

— Войдите, — отозвался Джойс.

В кабинет зашел специальный агент Пендергаст. Он осторожно закрыл дверь и занял единственный стул.

Увидев, что вошедший уселся без спроса, Джойс почувствовал укол раздражения, но не показал виду. У него имелся более важный предмет для разговора.

— Агент Пендергаст, — начал он. — За те три года, что я работаю в нью-йоркском отделении, мне неоднократно приходилось закрывать глаза на ваши, скажем так, экстравагантные действия — порой вопреки советам коллег. Я не спешил вмешиваться в вашу работу и не спешил вызывать вас на ковер, как требовало руководство. На это у меня было несколько причин. Во-первых, я не терплю формализма и не испытываю особой нежности к нашим бюрократам. Меня больше интересует результат, и в этом смысле вы редко меня разочаровывали. Ваши методы работы необычны, но дьявольски эффективны. Ваш послужной список весьма впечатляет — по крайней мере, та его часть, которую я видел в незасекреченном досье. Там есть еще один похвальный отзыв о вас, написанный покойным Майклом Деккером, одним из самых уважаемых и успешных агентов на моей памяти. Я часто вспоминал его слова, когда на мой стол попадала очередная жалоба на вас.

Он наклонился вперед, положил руки перед собой и сцепил пальцы.

— Но на этот раз я не могу и не хочу вас выгораживать. Вы окончательно зарвались, агент Пендергаст.

— Вы имеете в виду жалобу агента Гиббса? — спросил Пендергаст.

Если Джойс и удивился, то по выражению его лица этого не было заметно.

— Лишь отчасти. — Он помедлил, подбирая слова. — Я не испытываю восторга от агента Гиббса да и от всего поведенческого отдела. Его сетования на ваше нежелание работать в команде, несоблюдение стандартной процедуры и отказ от координации действий меня по большому счету не касаются. — Джойс пренебрежительно махнул рукой. — Но есть и более серьезные обвинения. Например, вы самовольно включились в расследование, не дожидаясь официального разрешения. Вам не хуже меня известно, что агент Гиббс находится здесь по просьбе департамента полиции Нью-Йорка. Вы же никак не связаны с отделом по изучению поведения преступников, и ваш интерес к этому делу непонятен. Ваше желание участвовать в расследовании кое-кого сильно раздражает. Но даже это можно было бы как-то замять, если бы не последнее, самое серьезное нарушение.

— Какое же? — заинтересовался Пендергаст.

— Вы скрыли информацию, имеющую прямое отношение к делу.

— Могу я узнать, какую именно информацию?

— Что Убийца из отеля — ваш сын.

Пендергаст окаменел.

— Гиббс и раньше был уверен, что вы не рассказываете всего, что знаете. А нью-йоркская полиция это подтвердила. Узнав сегодня утром, что вы подозреваете в преступлении собственного сына, они сначала не приняли эту новость всерьез. Решили, что вы… немного не в себе. Но разумеется, любую версию следует проверить. И сравнение вашей ДНК, образец которой, как вам известно, у нас имеется, с ДНК преступника дало положительный результат. — Джойс вздохнул. — Это важная информация, первостепенной важности. А вы ее скрывали. Этому не может быть оправдания. Это не просто плохо, это чудовищно. Тут дело уже не в столкновении интересов. Дело может кончиться обвинением в пособничестве и укрывательстве преступника.