— Может, вам принести что-нибудь? — спрашивает Олдос.

— Спасибо, что спросил, сыночек, — отвечает Синтия, отпивая из прозрачного пластикового стакана нечто, подозрительно напоминающее «Маргариту». — Как тебя звать?

— Олдос. Олдос Швингхаммер.

Синтия чуть коктейлем не поперхнулась.

— Ты ведь, кажется, по-другому выглядел?..

Олдос поправляет воротник и нервно приглаживает волосы.

— Д-да. Волосы длиннее были…

— Точно! — оглушительно восклицает Синтия. — Ты ж тот самый хиппи в сандалиях! В уродской рубашке с жабо ходил, и несло от тебя, как от свалки в Нью-Дели! Ну, теперь совсем другое дело. Будь я лет на сорок помоложе и со здоровым бедром, мы бы с тобой зажгли…

Олдос становится багровым, как свекла.

— Мм… спасибо…

— Значит, ты теперь менеджер? А та девочка, актриска, куда делась?

— Уволилась, — поясняю я. — Ей роль в сериале дали.

— Иди ты! — Синтия подается вперед. — В каком? В «Месте преступления»? Или в этом, как его… Там еще тот тощий из «Черной гадюки» врача играет…

— Нет, в «Королевской охоте». По Си-би-си показывают.

Синтия хмурится.

— Видела урывками. Ты только не обижайся, но тоска зеленая, приятнее смотреть, как собака на газон гадит. Но девчонка способная. Поспорить готова, скоро в нормальных фильмах сниматься начнет. Это ведь ты ее петрушишь?

В отличие от Олдоса я к Синтии привык и на ее своеобразную манеру выражаться реагирую спокойно. Синтия может показаться грубой, но на самом деле она самый умный и наблюдательный человек из всех, кого я знаю. Синтия считает, что глупо тратить время на реверансы, надо говорить то, что думаешь. Некоторые называют такой подход «беспощадной честностью». Синтия, естественно, совсем другими словами.

— Мы помолвлены.

— Ну, с почином тебя. — Синтия поворачивается к Мине: — А у тебя как жизнь, на психику не жалуешься? Подобрали наконец правильные таблетки?

Мина с испуганным видом кивает:

— Д-да, вроде…

— Говори громче, дочка. Вся эта идиотская аппаратура и жужжит, и пищит — ничего не слышу!

— Да! — кричит Мина.

— А полоумный муженек где? В тюрьме?

Мина кивает.

— Ты, конечно, не обижайся, деточка, но лучше будет, если он оттуда никогда не выйдет, — отвечает Синтия. — Нет, вы подумайте, какой нахал — ворвался в магазин с пистолетом и одному из самых ценных сотрудников прямо в яйца стрельнул…

— Вообще-то не совсем прямо, — поправляю я. — Но почти…

— Вот именно. Только бы ты свою Оливию де Хэвиленд и видел. Мигом сбежала бы к парню, у которого якорь поднимается. Кстати, об Оливиях… девицу, что его скрутила, кажется, Оливией зовут?..

— Нет, она Иванка, — поправляет Данте. — Больше у нас не работает, открыла собственную школу.

— Вот дерьмо, все стоящие люди разбежались! — стонет Синтия. — Хотя чему удивляться?.. Ну ладно, пора к делу переходить.

Замираем, затаив дыхание, пока Синтия допивает «Маргариту».

— Моя дорогая дочурка, гадина этакая, собиралась продать магазин, пока я тут валялась, но официально заявляю: этот номер у нее не пройдет.

Собравшиеся встречают известие дружным вздохом облегчения.

— Уверена, просто так она не сдастся, — продолжает Синтия. — Будет врать, что я не в своем уме, или еще что-нибудь выдумает. Ну и фиг с ней, пусть теперь делает что хочет, хоть в бордель для извращенцев работать идет, мне плевать. Эта мелкая сучка вообще-то не моя дочь. Мы ее удочерили. Она, правда, об этом не знает… Решили приберечь новость для подходящего момента.

Мы с Данте переглядываемся. Он как-то говорил, что в семейных отношениях Акерманов черт ногу сломит. Чем меньше в эту область вдаешься, тем лучше. Истинная правда. Начинаешь по-новому понимать героя Джека Николсона в «Китайском квартале». Как сказал великий гитарист Найджел Тафнелл, пусть некоторые загадки так и остаются загадками.

— А Уолтер? — спрашивает Олдос. — Он тоже усыновленный?

— К сожалению, нет, — вздыхает Синтия. — Этот толстозадый игроман — исключительно наше творение. Как же он нас разочаровал… У Марти были на мальчишку большие планы. Хотел книжный магазин ему передать. Ну, или хотя бы на работу устроить. Помнишь, Данте?

Данте напряженно кивает. Печально известные двадцать две минуты трудового стажа Уолтера овеяны множеством слухов. Единственные, кому достоверно известны все подробности его бесславной карьеры в «Книжной лавке», — Данте и Эбенезер. Оба хранят молчание. Есть две основные версии. Согласно одной, Уолтера застали в секции эротической литературы. В одной руке он держал роман «История О», а во второй… догадайтесь сами. По другой версии, Уолтер удалил из компьютера бухгалтерскую программу, чтобы хватило памяти загрузить японскую онлайн-игру «Воин о двенадцати мечах» (причем на японском звучит похлеще). Подозреваю, что правда, какой бы она ни оказалась, еще невероятнее.

— Ничего делать не хочет, сидит целыми днями в подвале, на мои бамбуковые циновки мастурбирует, — продолжает жаловаться Синтия. — Все, лавочка закрыта, пусть выметается. Хоть работать научится, пускай канализацию чистить идет, все равно вечно в дерьмо вляпывается, как раз для него занятие. А вот за Мод я спокойна. Она, конечно, коварная, подлая, жадная проститутка, зато мозги на месте. Больше на меня похожа, чем родной сын.

Уже второе упоминание про Мод и проституцию. Неужели действительно?.. У Синтии никогда не поймешь — то ли ругается, то ли правду говорит. Хочу ли я в это вникать? Нет, спасибо.

— Так вот, насчет магазина, — продолжает Синтия, разом отвлекая меня от раздумий. — Это Марти придумал. Обожал вашу «Книжную лавку». С работы уволился. Взяли кредит, все средства в нее угрохали. Спрашивается, почему? Когда был подростком, прочел «Над пропастью во ржи» и решил, что нужно создать место, где будут жить все эти книги, все эти идеи. Место, куда дети могут прийти когда захотят и найти то, что нужно, — «Чарли и шоколадную фабрику», «Паутинку Шарлотты», «Гарри Поттера», даже «Сумерки» эти дурацкие. Честно признаюсь, никогда не понимала, чего все так по ним с ума сходят. Объяснит мне кто-нибудь, в чем тут штука? Какая-то нудная девица, а все вампиры с оборотнями на нее как мухи на мед слетаются! Нет. Не мое. Ладно, к делу. Когда у Марти инсульт случился, я магазин не бросила. Столько в него вложила, что повернуться и уйти уже не могла. А «Умексу» продать — и подавно. Данте рассказывал, что ты говорил в интервью, — поворачивается ко мне Синтия. — Даже я бы лучше не сказала. Лишнее доказательство, что ты у нас до сих пор мужик! Cui bono — кому выгодно? Здорово получилось!

— Спасибо.

Синтия вздыхает. Воздух выходит из легких тяжело, с тихим хрипом.

— Но, как говорил старый черный коп в том фильме, не по возрасту мне такая работенка.