Это Бет Эллис.

— Привет! — с улыбкой произносит Бет. — Вы живете где-то поблизости?

— Да, на Мортон-стрит.

— Серьезно? А я на Сомерсет-роуд. Мы с вами соседи. Как мы могли никогда раньше не сталкиваться?

Оливия пожимает плечами. Пес Бет несколько секунд обнюхивает кроссовки и джинсы Оливии, прежде чем всерьез заинтересоваться ее пахом. Бет дергает его за поводок.

— Нельзя, Гровер! И давно вы здесь живете?

— С марта.

— В самом деле? Не лучший месяц для переезда на наш остров.

— Ну да.

— Вы замужем? — спрашивает Бет, поскольку Оливия в перчатках и определить, есть у нее на руке кольцо или нет, невозможно.

— Разведена.

Бет открывает свой почтовый ящик и вытаскивает оттуда толстую кипу каталогов и конвертов, переваривая это сообщение.

— А дети у вас есть? — спрашивает она.

— Сын.

— О, и сколько ему?

— Десять.

Было бы десять.

— Столько же, сколько моей Грейси! Он тоже в четвертом классе у миссис Гиллис?

— Нет, он здесь не живет.

— А-а.

Это положило конец расспросам, но Оливия чувствует, что невысказанные вопросы крутятся в голове у Бет. «Что это может значить? Он живет с отцом? Какой же матерью нужно быть, чтобы не жить со своим ребенком? Где он?» Прежде чем Бет успевает задать их вслух, Оливия меняет тему, надеясь, что Бет поймет намек.

— Забавно, я как раз собиралась вам написать. Ваши фотографии готовы. Простите, что так долго.

— Ой, как здорово! Я уже начала волноваться. Мне не терпится их увидеть. Я хотела сделать из какой-нибудь из них рождественскую открытку.

— Я пришлю вам ссылку, как только доберусь до дома. Фотографии получились просто отличные. Вам понравится.

Две женщины идут рядом.

— Я думаю, моя книга уже практически дописана, — говорит Бет после нерешительного молчания.

— Я очень рада. Поздравляю.

— Но я не знаю… Наверное, это глупый вопрос, но как узнать, что книга закончена?

Концовка — дело сложное. Необходимо увязать все крепким элегантным бантом. Чтобы у читателя, когда он перевернет последнюю страницу, осталось чувство удовлетворения. С ним попрощались.

— У книги должны быть все необходимые элементы. Начало, середина и конец. Вы просто это чувствуете. Мне кажется, это интуитивное. Когда вы закончите, вы это поймете.

— Я уже не знаю, понимаю я что-нибудь или нет. Я столько раз ее читала и перечитывала, что мой взгляд просто скользит по словам. Я перестала их видеть.

— Возможно, тогда вам стоит на некоторое время ее отложить, а потом перечитать свежим взглядом.

Бет кивает на ходу:

— Я все равно хотела бы показать ее вам, если вы еще не передумали.

— Я с радостью ее прочитаю, когда вы будете готовы.

— Спасибо вам большое, — с улыбкой говорит Бет. — Я положу ее вам в почтовый ящик, когда доведу до идеала.

— Не стремитесь к идеалу. Стремитесь к завершенности.

Идеал — недостижимая иллюзия.

— Хорошо, — говорит Бет неуверенным тоном, как будто не до конца понимает разницу. — Я постараюсь.

На развилке дороги они останавливаются и некоторое время молча стоят, глядя друг на друга. Дальше Бет прямо, а Оливии — направо. Бет с улыбкой машет ей рукой и уходит.

По дороге Оливия вновь погружается в свои мысли. Она думает о Бет и ее романе. Интересно, о чем он? Она забыла спросить. Она думает о концовках и об интуиции. Она думает о своем браке, о том, как они с Дэвидом поняли, что он себя исчерпал еще задолго до того, как добрались до последней страницы. Она думает о том, как она в последний раз его видела, как они вдвоем лежали под звездным небом и держались за руки, когда входит в дом и принимается просматривать ворох корреспонденции, который держит в руке.

Между счетом за электричество и информационным бюллетенем из библиотеки лежит письмо от Дэвида.

Глава 30

Бет сидит на своем месте в библиотеке, держа в руках распечатанные на принтере страницы своего романа, и читает. Ей кажется, что он дописан, но, с другой стороны, всякий раз, когда у нее возникает намек на эту мысль, где-то под ложечкой появляется грызущее ощущение, как будто изнутри начинают бегать горячие мурашки. Чего-то не хватает. Пусть даже она не стремится к идеалу, а только к завершенности, она не может объявить свою книгу законченной.

Сегодня она читает то, что написала, наслаждаясь этой историей, но пока так и не поняла, чего же в ней недостает. Сейчас она на десятой главе, про «Трех поросят».

Я люблю, когда моя мама читает мне книжку про трех поросят. Я люблю трех поросят, но меня привлекает не сама история про волка и поросят. Я не «одержим» поросятами, и я не боюсь серого волка. Мне нравится звучание маминого голоса, произносящего все по три раза. Там везде всего по три.

Хоть полсвета обойдешь, обойдешь, обойдешь.

Раз-два-три!

Лучше дома не найдешь, не найдешь, не найдешь!

Раз-два-три!

Даже одно называние вызывает у меня улыбку. Там есть число три!

Мама читает «Трех поросят», и я чувствую, как слова складываются в барабанный бой: бам-бам-бам. Я подпрыгиваю под этот бой, под этот идеальный тройной ритм.

Нам не страшен серый волк, серый волк, серый волк!

Раз-два-три!

Прыг-прыг-прыг!

Моя мама читает «Трех поросят», и она поет вальс. Я кружусь и танцую под ее прекрасную песню.

Никакой на свете зверь,

Хитрый зверь, страшный зверь,

Не откроет эту дверь,

Эту дверь, эту дверь!

Волк из леса никогда,

Никогда, никогда

Не вернется к нам сюда,

К нам сюда, к нам сюда.

Моя мама дочитывает сказку и закрывает книгу. Я прыгаю, визжу и хлопаю руками, умоляя ее прочитать мне сказку еще раз. Она говорит, что «Три поросенка» ей надоели. Что я уже слишком большой для этой сказки. Что она хочет почитать что-нибудь другое.

Она берет с полки две книжки, другие, не «Три поросенка», и показывает мне их блестящие обложки. Но я не хочу слушать эти книги, в которых нет ничего по три.

Моя мама вздыхает и убирает эти книжки, которых я не хочу. Она открывает «Три поросенка» и снова читает:

Хоть полсвета обойдешь, обойдешь, обойдешь,

Лучше дома не найдешь, не найдешь, не найдешь.

Раз-два-три. Раз-два-три. Раз. Два. Три.

Моя мама читает мою любимую сказку, и мой мир поет.

Глава 31

— Так почему ты