Впрочем, отбрасываю сантименты в сторону — пора и к делу приступать. Беру в руки бутылку и Сашку опять предлагаю:

— Так, может, всё-таки..?

— Нет, — кочевряжится Сашок, элегантно чашечку с кофе к себе пододвигает, пригубливает.

Выпиваю я рюмку, лимоном захавываю, морщусь. Водка, как ни крути, лучше будет. Однако ничего не попишешь, надо к респектабельности привыкать, ядрён корень!

Сашок ещё кофе отхлебнул, выждал момент, а затем напрямую и спрашивает:

— Зачем вызывал?

— Мозги твои требуются, — так же без обиняков отвечаю. А чего юлить, спрашивается? В одну команду, как в «верхах» сейчас говорить принято, что в телегу цугом запряжены.

— Наконец-то и до тебя дошло… — улыбается невесело Сашок и на спинку стула расслабленно откидывается. — Я тебя слушаю.

— Послезавтра у нас выборы в Думу на место освободившееся. Ротация, кажись, называется… В курсе?

— Само собой, — пожимает плечами Сашок. — И что с того?

— А раз в курсе, задачку тебе на сообразительность предлагаю: что нужно сделать для того, чтобы моя кандидатура среди претендентов оказалась?

Вытягивается в первый момент лицо у Сашка, но тут же мгновенно обычный вид отстранённый приобретает. Лишь уголки губ так и подрагивают, усмешку ехидную гася.

— Что это тебя, Борис, во власть потянуло? — спрашивает недоумённо. Мол, не успел ещё в «бизнесменах» погулять, а туда же нос воротишь. Но замечание очень деликатное делает: — Не слишком ли торопишься?

— Это мои проблемы! — отрезаю.

Качает головой Сашок и говорит доверительно:

— Честно скажу: шансов, Борис, у тебя никаких. Деньги только по ветру пустишь.

— Повторяю, — повышаю голос, — это мои проблемы. Я тебе конкретный вопрос задал, на него и хочу ответ получить.

— А если на конкретный вопрос — то ничего. Ничего сделать нельзя. Регистрация кандидатов месяц назад закончилась, и никаких, подчёркиваю, никаких исключений в этом вопросе и ни для кого быть не может.

— В третий раз повторяю, — заводиться начинаю, — что можно сделать, чтобы моя кандидатура была среди кандидатов? Выборы там сорвать, или что? В конце концов, кто из нас дипломат несостоявшийся — я или ты?!

Суровеет Сашок. Видать, до сих пор обида на страну свою порченную не угасла, что вместо дипломатического корпуса пришлось в киллеры податься.

— Хорошо. Будь по-твоему. Вот тебе первый вариант: нужно настолько дискредитировать выборы, чтобы их признали недействительными. Причём не только сами выборы, но и всех кандидатов поголовно, чтобы на второй тур были допущены новые. Это первый вариант. Второй вариант более сложный…

— Достаточно первого, — обрываю. — Каким именно образом можно достигнуть этой самой дис… дискремации?

Глотает смешок Сашок и на мгновение задумывается.

— Ну, скажем… Скажем, при вскрытии урн во всех участках обнаруживается огромное количество фальшивых бюллетеней, что даёт основание считать выборы недействительными. Впрочем, этот вариант из области фантастики, поскольку за три дня организовать подлог мы не успеем. Можно по другому пути пойти — радикальному. Скажем, группа террористов…

— Стоп, стоп! — обрываю его на полуслове. — Однако ты и загнул! Может, предложишь ещё и бомбочкой нейтронной по избирательному округу шарахнуть? Чтоб никаких проблем — раз и навсегда. Хватит и подложных бюллетеней.

— В таком случае вероятность успеха операции не выше десяти процентов, — морщится недовольно Сашок и встаёт. — Прикажешь мне план разработать?

Стоит он передо мной, весь подтянутый, весь уже в деле, шарики-ролики во всю мощь в черепушке вертятся, варианты разные прикидывая, но никак на лице это не отражается. Разве по взгляду стальному догадаться можно о работе его внутренней. Эх, генштаб по нему плачет. Небось, разработай он план войны в Чечне, в три дня порядок бы там навели.

Смотрю на него глазами выпученными и ни фига не понимаю: зачем нам план какой-то? И только затем врубаюсь, что это я-то знаю, как с помощью Пупсика всё провернуть, а Сашок в материальном мире живёт, его реалиями оперирует, потому все свои предположения к фантастике и отнёс.

— Отставить, — теперь уже я усмехаюсь снисходительно. — С сегодняшнего дня ты у меня на должности мозгового центра будешь. Только идеи толкать, а разрабатывать их да в жизнь претворять — другие найдутся. Хватит тебе руки марать, что мокрушнику последнему, конкурентов фирмы устраняя.

Вижу, словно груз тяжёлый с плеч Сашка валится. Оттаивает он, и выправка солдафонская, что на миг в нём проявилась, линять с фигуры начинает.

— Добро, — хрипло соглашается, но, чувствую, не очень-то мне верит.

И правильно делает, потому что я тут же его немного разочаровываю.

— Единственной твоей и твоих ребят задачей в этом роде остаётся охрана моей личной безопасности.

— Ну, разве только «охрана безопасности», — давит в себе ухмылку Сашок. — Будь спокоен, обеспечим.

Кивает он мне на прощание и за дверью исчезает. И чего это там он ухмыляться пытался? Не дале как вчерась сам президент так выразился, снимая с должности одного из министров силовых, «…значит, за недостаточное обеспечение охраны безопасности граждан России…»

Всё как по писаному прошло. Вот умора была по телику видеть, как у членов окружной избирательной комиссии хлебальники поотпадали, когда при вскрытии урны на стол гора бюллетеней, что опара, полезла. Раз в десять по объёму больше, чем поместиться могло.

Сашок меня окончательно зауважал.

— Честно скажу, — говорит, — не ожидал от тебя такого. И как ты всё провернул? По моим данным, никто на комиссию не давил, взяток не совал, а пустые урны в присутствии иностранных наблюдателей опечатаны были.

— Ты в цирке когда-нибудь был? — ухмыляюсь. — Видел, как фокусник из шляпы кроликов достаёт? Вот и у меня такой фокусник есть. И не один, — быстро добавляю, чтобы даже тень подозрения от Пупсика отвести.

Смотрит на меня Сашок внимательно, словно видит впервые, и вдруг в его зрачках мигает что-то.

— Припоминаю я, — тянет задумчиво, — как мы с тобой стену «фазенды» штурмовали… Есть во всём этом что-то общее.

Сердечко у меня ёкает, а извилины в черепушке лихорадочно шебаршиться начинают, что пиявки в рассоле крепком.

«А ведь он все штучки-дрючки паранормальные только мне приписывает!» — догадка обжигает. Никого-то рядом с нами не было, когда я четверых «охотничков» за нашими душами в «москвиче» на трассе у аэропорта порешил, а затем, без шуму и пыли, на «фазенду» Сашка провёл.

— Ладно, — решаюсь и беру всю «вину» на себя. — Раскусил ты меня. Колюсь. О мужике, что часы на Биг Бене остановил да ложки-вилки одним взглядом в штопор скручивает, слыхал? Вот и я кое-что умею. Но афишировать свои способности не собираюсь.