– Да, это идея.

Марсалис вроде бы говорил дружелюбно, но что-то заставило Севджи посмотреть на него. Она вспомнила, как тринадцатый смотрел вслед убегающему убийце, то, как ровно звучал тогда его голос: «Как только приедут санитарные машины, думаю, вам лучше будет отвезти меня в КОЛИН, чтобы мы начали работать и во всем разобрались». В том, как он это сказал, было что-то окончательное, это было как тишина, наступившая после одиночного выстрела. И теперь она вдруг испугалась за Тома Нортона с его презрительными дерзостями.

– Мне тоже кажется, что это правильно, – поспешно сказала она. – Том, мы сможем напрямую пообщаться с н-джинном «Гордости Хоркана»?

Нортон удивленно посмотрел на Севджи, его взгляд скользнул к стоящему рядом с ней черному человеку и вернулся обратно. Он пожал плечами.

– Да, полагаю, сможем, только на черта? Из Массачусетского технологического нам уже передали все что нужно. – Он обращался непосредственно к Марсалису – Все это есть в конторе. Если хотите, можно будет посмотреть.

– Я не хочу, – вежливо улыбнулся Марсалис. При виде этой улыбки по спине Севджи побежали мурашки. – А хону я, Том, поговорить с н-джинном «Гордости Хоркана».

Нортон замер.

– То есть теперь вы внезапно оказались экспертом по психологии искусственных интеллектов?

– Нет, я эксперт в выслеживании и убийстве представителей модификации тринадцать. Для этого вы меня наняли, помните?

– Да, а вы не думаете, что ваши драгоценные знания и опыт, может, лучше…

– Том!

– … задействовать на местах преступлений, которые мы пытаемся пресечь?

Черный человек все так же улыбался. Он все еще выглядел расслабленным, но стоял, как внезапно поняла Севджи, так, чтобы Нортон не мог легко до него дотянуться.

– Нет, не думаю.

– Том, хватит! Что за херня с тобой происходит сегодня ут…

– Происходит со мной, Сев…

Два сухих звука – это демонстративно откашлялся Марсалис. Оба напарника замолчали и перевели на него взгляды.

– Вы не понимаете, – сказал он спокойно.

Они замолчали – в этих трех словах прозвучал призыв слушать внимательно, отчетливый, как устная команда.

– Вы не понимаете, чему противостоите. – Улыбка вернулась, мимолетная, будто вызванная воспоминанием. – Думаете, раз Меррин убил пару десятков человек, то он серийный убийца, мол, действует с большим размахом? Тут совсем другое. Серийные убийцы – психически поврежденные человеческие существа. Вы знаете это, Севджи, даже если Том не знает. Они оставляют за собой след, оставляют улики, их ловят. Это потому, что в глубине души, осознанно или неосознанно, они хотят быть пойманными. Преднамеренное убийство – акт антиобщественный, человеку трудно его совершать, чтобы пробудить в нем такую способность, требуются особые обстоятельства личного или социального характера. Но это вам, людям. А не мне, не Меррину, не любому из представителей модификации тринадцать. Мы не такие, как вы. Мы – ведьмаки. Мы – склонные к насилию изгои, одинокие волки, кочевники, которые повывелись благодаря вашим усилиям, когда выращивание зерновых и проживание на одном месте стали столь популярны. У нас нет социальной среды, мы в ней не нуждаемся. Вы должны понять: с Меррином все в порядке. Он психически стабилен. Он убивает этих людей не из-за какой-то детской психотравмы и не потому, что объединяет их для себя в некую безликую надплеменную группу. Он просто следует своему плану действий и чувствует себя при этом совершенно нормально. И он не попадется – разве что я за это возьмусь.

Нортон покачал головой:

– Говорите, Меррин психически стабилен? Это вы не были на «Гордости Хоркана». Не видели, какое месиво он оставил после себя.

– Я знаю, что он расчленял и ел пассажиров.

– Нет. Он не просто их ел, Марсалис. Он кромсал их на части, выкалывал глаза и расшвыривал по всему пассажирскому отсеку. Вот что он делал. – Нортон глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. – Если желаете называть это следованием плану, полный вперед. А по мне так это старое доброе безумие.

Последовала короткая пауза. Севджи видела, что такая новость поставила Марсалиса в тупик.

– Ну тогда вы должны показать мне съемки с места преступления, – наконец сказал он. – Но я предполагаю, что для всех его действий есть причины.

Нортон печально усмехнулся:

– Конечно, причины есть. Несколько месяцев одиночества в открытом космосе и диета из человеческого мяса. Я бы при таких обстоятельствах тоже разнервничался.

– А для него этого недостаточно.

– Это вы так считаете. Вы не допускаете, что ошибаетесь? Может, Меррин все-таки чокнулся. Может, модификация тринадцать отличается от человека не настолько сильно, как принято считать.

Его слова вызвали у Марсалиса кислую улыбку.

– Спасибо за солидарность, Том. Мило считать нас похожими на людей, но я бы не спешил приравнивать. Модификация тринадцать отличается от вашей человеческой сущности, и этот парень, Меррин, наверняка не исключение. Подходя к нему с тем же мерилом, что и к обычному человеку, вы совершаете огромную ошибку. А между тем вы наняли меня, чтобы вычислить его, так как насчет того, чтобы уже этим заняться, начав с последнего существа, которое видело его воочию? Вы дадите мне поговорить с н-джинном «Гордости Хоркана» или нет?

У его ног лежало ночное небо.

Не то, что можно увидеть с Земли или с Марса или с любого другого места в нашей части Галактики. Нет, черный фон был густо забрызган светящимися точками. Звезды теснились друг к другу сияющими пятнышками или испещряли многоцветный мрамор прожилок туманностей. Может, это был искусственно смоделированный вид на космос с некой гипотетической планеты в сердце Млечного Пути, а может, просто кто-то взял тысячи кадров ночного неба, наложил друг на друга и прибавил красок.

Он сделал несколько шагов, и звезды под его стопами раскрошились в пудру, запорошив чернильную черноту. Небо над головой вызывало клаустрофобию, оно было низким, серым, стальным, замаранным уродливыми пятнами заклепок, которые образовывали спирали.

Херовы призраки в машине.

Никто не знал, почему корабельные джинны используют подобную виртуальную среду. Спрашивая их самих, специалисты по и-фейсам получали расплывчатые ответы, с точки зрения лингвистики лишенные смысла. Один из них был широко известен: «Лететь от всех грядущих не может быть тяжело в-здесь, в-насквозь, без уклона и возмужав». На Марсе Карл знавал одного инженера по интерфейсам, который распечатал это изречение и повесил на стену, как коан. В сопутствующих математических выкладках смысла, вероятно, было и того меньше, хотя инженер и настаивал, что они обладают «безусловной безумной элегантностью», что бы это ни значило. Он планировал издать книгу хокку от н-джиннов: очень мелкий шрифт на очень дорогой бумаге, а напротив каждой сентенции – голографическая иллюстрация.