Старшая сестра действительно оказалась милейшей женщиной. Проведя Катю к себе, она включила небольшой обогреватель, придвинула его поближе к Кате и сказала:

— Я сейчас за журналом схожу. Вообще-то я и без журнала могу сказать, кто когда дежурил, но вам лучше самой увидеть.

Катя с наслаждением протянула ноги к теплу. Сестра очень быстро вернулась, неся в руках потрепанную амбарную книгу.

— Вас какое время интересует?

— Меня в основном интересует, что Кузнецова делала, скажем, с семи до десяти вечера. Видел ее кто-нибудь?

— Ну, такого не бывает, чтобы больной у нас в отделении лежал и его никто не видел… Я вам сейчас Иру позову, в тот вечер как раз ее смена была.

Ира Чумакова, совсем молоденькая сестричка, робко вошла в комнату старшей.

— Садитесь, Ира. — Катя приветливо кивнула. — Мне нужно вас расспросить об одной больной. Вы ведь дежурили во вторник вечером?

— Я дежурила, — несколько растерянно сказала Ира Чумакова. — А что случилось?

Вошла старшая и уселась на свое место, во главе желтого казенного стола.

— Ты, Ирочка, говори все как есть, — подбодрила она сестричку. — Девушка из милиции, ей о Кузнецовой из двенадцатой палаты узнать нужно.

Ирочка Чумакова внезапно побледнела. У нее и так от природы была белая кожа, а сейчас она стала совсем как мел. «Наверное, Нина Кузнецова ей денег сунула или коробку конфет, и теперь девочка переживает», — подумала Катя и нарочито бодрым голосом сказала:

— Вы, Ира, не бойтесь. Просто ответьте на несколько вопросов, и я уйду.

— Хорошо, — пролепетала сестричка и взглянула на старшую. Та чуть заметно кивнула головой.

— Ирочка, скажите, Кузнецову вы во вторник видели?

— Конечно, видела, — приободрилась девушка.

— Утром я ее на анализы звала. Потом ее Игорь Михалыч смотрел. Потом к ней подруга какая-то приходила, беременная такая — я их вдвоем видела… — Ирочка немного задумалась. — Они гулять, кажется, ходили. Погода еще хорошая была. Да. Потом я ее обедать приглашала, а она не пошла. Да у нас очень немногие обедать ходят, — извиняющимся тоном добавила она. — Потом, кажется, с ней анестезиолог наш беседовал, я видела, как он в двенадцатую заходил. Это у него можете тоже спросить… Потом она опять куда-то выходила, кажется в аптеку — аптека вон в том корпусе. — Ирочка махнула рукой за окно, где виднелось точно такое же серое унылое здание. — Да, точно, потому что она с пакетом вернулась и я потом к ней зашла, взяла все для операции. И по списку проверила… Или это до обеда было? Это важно? — вскинула она серые глаза на Катю.

— Нет, не очень. — Катя еще раз ободряюще ей улыбнулась. — Важно, вечером вы видели ее или нет?

— А, вечером… — Ирочка медленно залилась румянцем, и Катя снова подумала, что ее догадки о коробке конфет имели под собой основания. — Вечером я ей снотворное уколола. Где-то около семи. Или в полвосьмого?

— А она вас ни о чем не просила?

— Просила, — Ирочка потупила глаза, а старшая кашлянула. — Чтобы я за ней присмотрела после операции, ну, когда в палату будут перевозить. Я ей ответила, что это не моя смена будет, а получилось так, что я сегодня поменялась…

— А лекарство это — снотворное — оно как действует? Быстро?

— Очень хороший снотворный и седативный эффект, — как по писаному ответила медсестра Ирочка. — Перед операцией у нас его практически всем прописывают. А действует оно… ну, минут так через пятнадцать-двадцать.

— А вы ей сколько сделали, обычную дозу? — допытывалась Катя.

— Сколько прописали, два кубика, — почему-то испугалась Ирочка. — А что, с ней что-то случилось?

— Да все нормально, — не выдержав, вмешалась старшая, — прооперировали ее вчера. Сам Игорь Михайлович' делал. Сейчас уже в палату перевезут.

— А потом вы ее не видели? — Катя уже раскаивалась в том, что напугала эту милую девочку.

— Я потом в палату заглядывала. Часов в восемь примерно. Может, в полдевятого… Ну, чтоб проверить… Знаете, на лекарства бывают там реакции всякие, побочные эффекты. Ну, вдруг бы ее тошнило…

— И что? — напряглась Катя.

— Она спала. Я заглянула и ушла к себе на пост, А утром сменилась.

— Вот ее карточка, — придвинула Кате карточку Кузнецовой старшая.

Катя зачем-то полистала карточку, посмотрела на ворох подколотых бумажек, на какие-то непонятные цифры, медицинские закорючки и со вздохом отложила ее в сторону. Значит, в семь часов Нине Кузнецовой сделали укол сильнодействующего снотворного, а в восемь она уже крепко спала.

— Извините, Ирочка, а вы могли, скажем, перепутать лекарство? Ввести ей не тот препарат? Не снотворное?

Все будет хорошо PAGE281

— У нас такого не бывает, — вмешалась старшая. А Ирочка Чумакова собралась с духом и ответила этой рыжей ми-лиционерше, которая вначале ей даже понравилась:

— Этого не может быть. Сначала на ампуле всегда маркировку проверяем, чтобы ничего не перепутать, а во-вторых, мы за эти препараты отчитываемся. Ампулы под расписку сдаем.

На всякий случай Катя решила еще заглянуть в аптеку. В аптеке было пусто, аптекарша за стойкой разгадывала кроссворд. Увидев Катю, она встрепенулась: — Что-нибудь желаете?

Катя достала удостоверение и фото Нины Кузнецовой: — Лейтенант Скрипковская. Эта женщина к вам заходила? Покупала что-нибудь?

— А что случилось? — Аптекарша отложила в сторону ручку.

— С ней все в порядке. Так видели вы ее или нет?

— Видела, конечно. Вчера. Нет, позавчера. Она брала у нас стандартный набор. — Увидев недоумение на лице посетительницы, аптекарша пояснила: — Стандартный набор для операции — ну, вата, марля, шприцы, лекарства. По списку. В отделениях всем дают такой список, знаете? Так с ней точно все в порядке?

— Точно, точно, — заверила ее Катя. — Она к вам один раз заходила? Вы не вспомните?

— Сейчас скажу. Да, вроде один. Нет! — Аптекарша затрясла головным убором. — После обеда она еще раз приходила. Принесла рецепт от анестезиолога, и я ей продала ампулу снотворного. Но там все в порядке было — печать, подпись…

— Скажите, — перебила ее Катя, — она не брала больше ничего, кроме того, что ей было прописано?

— Брала, — ответила аптекарша и наклонилась ближе к прилавку, как будто хотела доверить Кате какую-то тайну.

Катя вся обратилась в слух. — Слабительное брала очень хорошее. Я ей посоветовала, — почему-то шепотом поведала Кате провизор.

— Нин, может, водички попьешь?

Нина с трудом открыла глаза. Почему-то ужасно хотелось спать. Вчера, после операции, она просыпалась, смотрела на голубые, сплошь выложенные кафелем стены реанимационной палаты и снова засыпала. Приходили какие-то люди, откидывали одеяло, что-то там смотрели, кивали головами, говорили. Слов она не разбирала и, честно говоря, не хотела разбирать. Ей хотелось спать, спать, все время спать. Спать и ни о чем не думать. Как только она просыпалась, она сразу же вспоминала: «Я его убила». И тут же снова наваливался спасительный сон, и она спала, спала, спала. Без сновидений, просто провалившись в какую-то черную пустоту.