А вскоре поступил новый приказ. Войска 39-й армии выводились в резерв Верховного Главнокомандования. Им предлагалось сосредоточиться в районе города Инстербург. Там и застала нас весть о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии.

Не знаю, можно ли словами выразить наши чувства. Было время, когда мы радовались освобождению Духовщины, Витебска, других городов, встретившихся на фронтовых дорогах. Да и не только тех, которые брали в боях мы. Мы ликовали по поводу освобождения Киева, Одессы, Львова, Варшавы, Будапешта, Вены, Берлина, множества других городов и населенных пунктов. И вот 9 мая 1945 года мне показалось, что от каждой нашей прежней радости мы оставляли частичку до последнего дня войны. Эти частички накапливались. И вдруг необъятная радость, копившаяся в душе каждого все эти долгие и трудные месяцы, разом выплеснулась наружу, когда мы услышали по радио знакомый голос диктора. Это было подобно взрыву!

Солдаты и офицеры палили в воздух из автоматов и пистолетов. В ход пошли ракетницы и сигнальные ракеты. Грохот стоял такой, что могло показаться, будто небо рушится на землю. Люди, раньше не видавшие друг друга в глаза, обнимались и целовались. То здесь, то там слышались песни. На улицах и площадях, во дворах помещичьих усадеб отбивали лихую дробь солдатские сапоги. Плясуны без устали сменяли один другого. В круг выходили и те, кто шел сюда от Москвы и Сталинграда, и те, кто прибыл на фронт месяц назад. И наверное, миллионы, десятки миллионов раз повторялось одно и то же заветное слово: «Победа! Победа!! Победа!!!»

А спустя еще день части и соединения 39-й армии начали грузиться в железнодорожные эшелоны. Офицеры штаба армии, в том числе и разведывательного отдела, наблюдали за погрузкой. Осторожно вползали на открытые платформы танки и самоходки. Урча двигателями, дожидались своей очереди грузовые автомашины. В крытые товарные вагоны перетаскивали ящики со снарядами и патронами, минами и гранатами.

В различных концах погрузочной площадки слышались звуки гармошек, баянов, аккордеонов. Увидев пожилого солдата, перебиравшего клавиши, я подошел к нему.

— Трофейный осваиваете? — спросил я.

Солдат вскочил, засмущался. Потом все же ответил: — Никак нет. Наш, отечественный. Дружка моего… — Он, значит, грузит, а вы развлекаетесь? — нахмурился было я. Но тут же понял, что допустил ошибку. Опустились плечи у солдата, потух взгляд.

— Зачем же вы так, товарищ полковник… Не дожил мой земляк до победы. Под Тильзитом осколок его настиг. На моих руках помер. А перед тем наказал сохранить баян. Его волю выполняю. Что до погрузки, так ребята сами попросили. Играй, мол, Василий, под музыку работа сподручней идет. Так что зря вы, товарищ полковник, плохо подумали.

Горько было у меня на душе. Вот так, ни за что ни про что, обидел человека. Желая как-то загладить неловкость, я положил ему руку на плечо:

— Не горюй, солдат! Многие не дожили до этого дня. И это значит, что на нас, живых, ответственность за будущее ложится. Представляешь, сколько строить, восстанавливать нужно?

— Это точно, — повеселел он. — Руки по мирной работе соскучились. Уж скорей бы… Куда нас сейчас направляют, если не секрет? Ребята наши всякое говорят.

— Чего не знаю, того не знаю. Но желаю тебе счастливой дороги.

— И вам того же!

Он хотел, как видно, сказать еще что-то, но в этот момент ко мне подбежал посыльный из штаба:

— Вас генерал Симиновский немедленно требует!

Через несколько минут я был в кабинете начальника штаба армии. Он окинул меня приветливым, но в то же время каким-то загадочным взглядом:

— Как самочувствие, Максим Афанасьевич? Как настроение и мобилизационная готовность?

Последнее, разумеется, было шуткой. Я ответил, что во всех отношениях дела обстоят благополучно.

— Тогда готовьтесь в путь.

— Куда, на какой срок? — поинтересовался я, мысленно прикидывая, что нужно будет взять с собой. — Что конкретно предстоит сделать?

Моисей Исаакович улыбнулся, указал рукой на кресло, стоявшее рядом со мной.

— Какова будет задача — сам пока не знаю. На месте объяснят. А что касается места — скажу. Только вначале садитесь, а то, не приведи господь, еще брякнетесь от неожиданности… В Москву полетите с командующим завтра утром.

На ногах я, конечно, устоял. Но папку, которая была у меня в руках, все же уронил на пол. Я завтра вылетаю в Москву? Все, что угодно, мог предположить, только не это. Неужели менее чем через сутки буду на московской земле?

Ночь прошла без сна. Сначала собирался. Потом просто пе мог заснуть, хотя всеми силами старался заставить себя сделать это. Даже стопка водки, которую на прощание выпил с друзьями, пе оказала воздействия. В голову, цепляясь, словно звенья цепи, одна за другой лезли самые разные мысли. И все еще думалось: какое-нибудь препятствие непременно сорвет командировку.

Однако, вопреки моим ожиданиям, ничего не случилось. Точно в назначенный час транспортный самолет, коротко разбежавшись, оторвался от взлетной полосы. Генерал-полковник И. И. Людников взглянул на меня:

— Ну, теперь-то поверили? Откровенно говоря, и мне не очень-то верилось. Вдруг — в Москву!

Меня так и подмывало спросить о цели командировки, ее продолжительности. Но по неписаному закону подобные вопросы задавать не полагается. Если старший начальник сочтет нужным, он сам скажет. Если же по каким-то причинам молчит, значит, так и нужно.

Самолет шел сравнительно невысоко. Через небольшой иллюминатор была хорошо видна земля. Молодой зеленью дымились леса. Казалось, что кто-то набросил на них пока еще редкое, ажурное покрывало. Тоненькими ниточками тянулись реки. Отсюда они выглядели совсем не страшными. А сколько сил требовалось для того, чтобы перешагнуть их в бою!

Столица встретила нас ярким, погожим днем. Едва только самолет отрулил на стоянку, как к нему подкатила легковая машина. Водитель подхватил наши чемоданы, ловко разместил их в багажнике. Впрочем, сделать это было не так трудно. Невелики по объему и весу были наши пожитки. В моем чемодане, например, основное место занимали консервы, сахар — мой офицерский дополнительный паек, который я забрал со склада перед самым вылетом. Не приходить же домой с пустыми руками.

Однако до дому еще было далеко. Прямо с аэродрома мы заехали в Генеральный штаб. И. И. Людников поспешил к начальнику штаба, я — в Главное разведуправление Красной Армии.

В кабинете, куда меня пригласили, на стене висела огромная карта Дальнего Востока.

— Садитесь, сейчас все объясню, — улыбнулся моложавый генерал, поднявшийся мне навстречу. — Да, ваша армия перебрасывается именно в эти края.

Беседа наша продолжалась около часа. И с первых же ее минут мне стало ясно, что боевые действия для