— Так нельзя удержать. Хочешь связать меня по рукам и ногам?

— Нет, Я просто люблю тебя. Не хочу расставаться с тобой, не хочу даже уходить никуда. Хочу спать рядом, чувствовать твое дыхание по ночам, просыпаться и видеть тебя.

— Это невозможно. Оставь все как есть! Не разрушай!

Ее глаза были полны слез. Еще чуть-чуть, и она расплачется.

— Что я могу разрушить?

— Все! У меня из-за тебя может быть куча проблем. Как же ты не понимаешь этого! — вскричала Аня. — Меня из-за тебя могут уволить с работы, соседи будут тыкать пальцем и перешептываться за спиной. Могут возбудить даже уголовное дело!

— Не возбудят. — Антон пренебрежительно махнул рукой. — Я наводил справки, тебе грозила бы статья только в том случае, если бы мне не исполнилось еще четырнадцати. А мне уже семнадцатый…

— Не важно, — устало ответила Аня. Как еще объяснить ему?.. — Найдут другую статью, по другому поводу — прицепиться всегда есть к чему. И потом, однажды Сергей уже избил тебя. И он не успокоится, я слишком хорошо его знаю. Стоит ему увидеть, что ты все еще ходишь ко мне, и он опять устроит какую-нибудь гадость. Я потому и прошу тебя быть осторожным. Не надо афишировать наши отношения.

— Я не боюсь его. — Антон упрямо выпятил подбородок.

— Хорошо. Если тебе на себя наплевать, то хоть меня пожалей. Он и со мной что-нибудь может сделать. Может, ты его и не боишься, но я — боюсь… Он сильно изменился. В его поведении появилась агрессия, неуправляемая, бесконтрольная. Порой он напоминает мне безумца.

— Я смогу тебя защитить.

Она отрицательно помотала головой:

— Нет. Не сможешь. И не потому, что он зрелый мужчина и физически тебя сильнее. Даже если бы ты был крепче, это все равно нереально. Ты ведь не сможешь находиться рядом со мной круглые сутки… это — жизнь… У тебя свои дела, у меня — свои… и у Сергея — свои… Пообещай мне, что будешь осторожен!

— Ладно, — проворчал он, отводя взгляд. — Обещаю.

Слишком многое в его жизни изменилось с тех пор, как он встретил Аню. Детство закончилось внезапно и окончательно.

Аня — взрослая, живет во взрослом мире, она не может и не хочет обитать в мире его, подростковом. Значит, это он должен повзрослеть и войти в ее жизнь, вести себя по-взрослому, соблюдать новые правила. Непривычно, трудно — но надо. Иного способа быть вместе нет.

Но не только Антон изменился. Изменилась Аня. Наверное, то, что с ней произошло, и есть настоящее счастье. Смотришь в ее глаза и видишь безграничную любовь…

Пусть умрет от зависти все ханжеское общество! Что в том, что он младше? Почему это вызывает нездоровый интерес, подозрительность, прилипчивое любопытство? Если бы младше была она, то это никого бы не удивляло, к такому раскладу все привыкли. Или если бы ему было не семнадцать, а, скажем, двести семьдесят четыре, Ане — всего лишь тридцать, например, семь, то тогда на них и вовсе не обращали бы внимания. Ничего интересного, говорили бы люди, обычная парочка, ничем не выделяющаяся среди других. Нет же, надо языки почесать, дать работу ушам, что засиделись в серой обыденности… Интересные сплетни, пикантные подробности, морально-обличительные комментарии… чем же еще заниматься соседям на лавочке?

Один Сергей чего стоит! Приезжает, следит за похождениями бывшей женушки и ее молоденького хахаля, караулит. Всем приказано выйти из тени — идет ночной дозор!..

А эта развратница — она совсем стыд потеряла. Ходит, будто пишет — одной пишет, другой зачеркивает… перышки распустила, хвост пистолетом, — просто летает, светится от радости, улыбается без всякого повода. Мужики так и оглядываются, так и зыркают, глазами шарят…

Еще бы! Вокруг — измотанные жизнью одни мымры, замордованные семьей, проблемами, А то еще незамужние бабы, что так и высматривают, кого бы зацапать да обженить.

И вдруг — Аня…

Беззаботная, приветливая, обворожительная, ничего вокруг не замечает, сама себе улыбается, любовь из нее — в разные стороны, словно сок из надкушенного персика, нектар из распустившегося цветка… Вот мужики, как пчелы на мед, и западают на такую!..

В дверь позвонили. Громко, несколько раз подряд, без всяких пауз. Так звонят только Катины друзья.

Аня не пошла открывать, Катя тоже не вышла.

Позвонили еще, уже настойчивее. Пришлось открыть.

На пороге стоял Жека. Молчал. Аня тоже помолчала. Потом надоело.

— Здравствуй, — громко сказала она, стараясь вывести его из непонятного ступора.

— Здравствуйте, — радостно согласился он. И опять впал в оцепенение.

— Дальше? — не выдержала Аня.

— Катя нужна, — изрек он, смотря куда-то вниз, словно считал ступеньки на лестнице, по которым рисковал полететь, если Аня вдруг разозлится.

— Кать, к тебе, — громко позвала Аня сестру.

— Кто? — слабо отозвалась она, но дверь не открыла.

Аня мысленно прикидывала, как его представить. Друг? Но имени его она не помнит. Внешность неопределенная.

— Мальчик.

— Какой?

— Колокольчик! Ой, нет! Одуванчик! — Аня вспомнила кличку.

— Чего ему? — раздалось из-за двери.

Аня повернулась к двери.

— Что надо?

Тот от неожиданности аж язык высунул, и Аня еще раз полюбовалась пирсингом. Жека смутился, втянул язык обратно.

— Я гитару принес, — громко сообщил он, так, чтобы услышала Катя.

— У нас никогда не было гитары, — заметила Аня.

— Я свою принес, — сказал Жека.

Он еще раз смутился, что Аня так пристально смотрит на язык.

— Я бы вытащил гантельку, но в языке-то уже дырка. Мешается… — почему-то стал он оправдываться.

— Могу помочь, — усмехнулась Аня.

— Как? — изумился Жека.

— Предлагаю два способа: зашить дырку или отрезать язык.

— Не надо меня резать! — испуганно вскрикнул он, словно она уже стояла перед ним со скальпелем в руке.

На крик Катя открыла дверь.

— Не надо, — великодушно подтвердила она.

— Можно войти? — спросил Жека, глядя по очереди то на Аню, то на Катю, так и не определившись, у кого все-таки следует испросить разрешения.

— Заходи быстрее, — ответила Катя. — Пока тебя не зарезали.

Жека облегченно вздохнул и прошмыгнул к Кате в комнату. За дверью зашушукались.

Через несколько минут снова позвонили. На этот раз Катя открыла сама, к ней прошмыгнул Денис.

Аня не возражала. Может, они хоть чуть ее расшевелят, а то она совсем в депрессии. Лежит целыми днями на диване, безразличная ко всему.