— Чего ты мечешься? Ведь картины нашлись! Теплицу восстановят! Чего косишься? Ходишь чернее тучи? — не выдержала Валентина Ивановна.

— Ты прекрасно знаешь, что произошло. Все восстановим, да не все вернем!

— В чем упрекаешь? У тебя скоро свой ребенок будет! Родной! Зачем тебе этот? Он чужой! Он даже с матерью не ужился!

— Тебе чужой! Потому обидела! Ты сразу возненавидела его! Сегодня это Сережка, завтра — Ленка с Любой помешают, тоже ведь не кровные! А дальше кто? Почему ты влезла в наши отношения? Кто позволил тебе?

— Но почему ты, такой добрый, не остановил его? На тот момент картины были дороже? Вот и я за них испугалась. Ничто не мило стало. В тех работах — твоя душа и тепло. Мне было больно. Ты можешь это понять? Ты точно так же испугался. Только молча. Я — не сдержалась.

— Понимаешь ты, у меня и мысли не было заподозрить в чем-нибудь Сергея! А ты ушат грязи вылила на него! Да! Я виноват в том, что сразу не спохватился. Но ты непредсказуема. Уж если решила, своего добьешься! И выжила! Выгнала! Безжалостный, бессердечный человек! Мне Сережка нужен! Он не игрушка! Он, сам того не зная, помогмне не скатиться, удержаться, когда мы с ним остались вдвоем. Я был нужен ему. Это стало смыслом в жизни. Не будь его на тот момент, кем бы я был теперь? И вряд ли получил бы день нынешний! Почему ты только разрушаешь? Почему не умеешь жить спокойно? Для тебя потеря Сергея — ничто. Для меня — беда!

— Когда появится свой ребенок — это радость. Чужой никогда своим не станет.

— Ты — своя! Но мне от того лишь горько. Между нами — пропасть. Она все больше. Мне никто не причинял столько боли!

— Что ж, сынок! Сергеев у тебя может быть в жизни много. А я одна! Но, если так уж случилось, что тебе приношу только горе, не стану мешать. Прости, что поверила в свою нужность. Я ухожу!

— Не-ет, люди, опомнитесь! Вы что? Сдурели? Дайте всем остыть! Где то видано, чтоб мать от сына уходила? Мало было, что Серега сбежал, теперь и она? Не шибко ль много теряем? Наш дом в слезах никто не покидал. И ты не бушуй! Не пущу Валюху! Хоть ты тут тресни! — выскочила Варвара из кухни.

— А Сергей? Он мне сын! Я не оставлю его на погибель. Но он не вернется, пока она здесь! Я не смогу жить без него!

— Хорошо! Я уйду!

— Не дозволю! И ты на мать орать не моги! Нынче на нее! А завтра на кого! Нынче ее гонишь, завтра кого взашей вытолкаешь? Тут покудова я хозяйка! И не моги Валюху забижать! — встала Варвара горой у двери.

— Стеша! Придется нам с тобой ехать в город. С детьми! Будем жить в Смоленске!

— А кто вам дозволит? У ей ребенок будет!

— Ничего! Мы взрослые, самостоятельные люди! Сами сможем вырастить детей!

— Ишь, какой вострый!

— Мама! Попридержи язык! — подала голос Стешка.

И Варвару прорвало:

— Ты еще указывать будешь? Держись за его штаны! Он мать сгоняет с дому. А тебя что стоит выкинуть?

— Сережку найти надо!

— Ищите!

— Он не захочет вернуться сюда. Саша прав!

— Сережка молодой. Должен уметь прощать. Коль нет пониманья, не сыщет в сердце тепла к Валюхе, и к вам его не найдется. Человек тем и жив, что добра в душе должно быть больше зла и обид. Сыщите, а уж поговорить с мальцом я сама сумею. Коль меня не поймет, не воротится, жалеть не об чем. Значит, впрямь — чужой, — уволокла за собой Валентину Ивановну, задернула занавеску на двери.

Александр шепотом разговаривал со Стешкой. Обсуждал, как жить дальше, где искать Сергея, как его вернуть.

— Завтра утром поеду в Смоленск. Там у бомжей спрошу, — говорил художник.

— А может, он с дедом живет. У тебя в квартире? Хотя вряд ли… — сомневалась баба.

— Ты его друзей знаешь? Может, они подскажут, где искать?

— Нет у него друзей! Никого, кроме нас! Он из недоверчивых.

— Послушай, а может, в милицию обратиться, чтоб помогли найти?

— Тогда уж точно, навсегда мальчонку потеряем. Он милицию терпеть не может. Били его там не раз, когда вместе с бомжами ловили.

— А как же быть?

— Искать надо. Самим. Но повезет иль нет, кто знает? В прошлый раз еле нашел. Теперь еще сложнее будет.

…Давно уснули на лежанке обе бабки. Вместе с внучками, в обнимку спали. До полуночи всхлипывала Валентина Ивановна. Ее, дрожащую, грубовато успокаивала Варвара:

— Не боись, Валюха! Не дозволю забижать. И сгонять не дам. Надо найти Серегу, воротить его. Но не ценой твово ухода. Нехай прощать учится. Во всякой семье свои оплошки случаются. Их надо забывать. Вон, речки веками текут, сверху глянь, все гладко. А ступи ногами на дно! Сплошные булыжины да коряги. Так и в семье. Только для чужого глаза ничего не видно. Коль копнешь, такое узнаешь, не приведи Бог!

— Это верно, Варь! — вздохнула Валентина Ивановна, вспомнив все, о чем рассказывать не хотелось.

Александр завел будильник на семь утра. А в шесть в окно постучали. И чей-то незнакомый голос позвал со двора:

Эй! Есть кто в доме? Иль заспались вконец? Варвара, только что подоившая коров, выглянула из сарая наружу. Увидела водителя молоковоза, прикрикнула сердито:

— Тебя чего сранья черти носят? Чего надо?.

— Да я про пацана, какой от вас ушел, хотел сказать! Видать впрямь, не зря он от вас смылся! Пусть там и живет! — повернул со двора обидчиво.

— Эй! Костик! Родненький! Ты куда? Стой! Стой, говорю тебе! Погоди, гад окаянный! Не уходи! Где Сергей? Проскажи! — бежала баба за водителем через весь двор. И, нагнав уже за калиткой, вцепилась в рукав намертво. — Скажи, где он? Где Сережка?!

— Довели мальца, что с дому чуть не голиком убежал? Загрызли, стервы?! Теперь скажи, а на что он тут, коли язык твой не как у всех людей, а с жопы вырос?

— Ты на себя глянь, гад ползучий! — схватила за шиворот, втолкнула в калитку, потом во двор.

— Проскажи, где Сергей? Не томи душу?

— А она у тебя есть? — прищурился насмешливо.

— То не тебе судить! Где наш малыш? — прижала к стене дома всей мощью.

— Отпусти! Ты что? Офонарела? Живой он! Все с ним в порядке. В Ярцево нынче. В районе живет. У моих! У бабки с матерью! — пытался выскользнуть водитель. Но Варвара не пускала:

— Признавайся, где они живут? Как он к тебе попал?

— Подобрал на дороге. Он пехом драпал! Замерзал насмерть. Взял его. Он мне по пути все рассказал. На старуху обиделся крепко. Видать, на тебя! Лярвой называл! — взвыл Костя, придавленный коленом к стене.

— Я тебе дам лярву, супостат! Мазурик

недоношенный! А ну, адрес выкладывай! — потребовала Варвара.

Костя назвал адрес. И продохнул свободно. Варвара отступила на шаг: