— Чёртов великан. Нет. Я даже не представляю.

А затем он нахмурился, ужас исказил черты его лица.

— Это же не…

— Нет, — быстро ответила я. — Это не Лоухи. Випунен это подтвердил.

Он закрыл глаза и облегченно выдохнул.

— Хвала Создателю.

Задумчиво уставившись на потолок, он сказал.

— Ладно, если это не Лоухи… здесь не так много других богов. Думаю, мне стоит созвать собрание, чтобы докопаться до истины.

— Собрание богов?

Он кивнул.

Моё сердцебиение ускорилось. Это показалось мне очень серьёзным.

— Випунен сказал тебе что-нибудь ещё?

Я покачала головой. Но потом застыла.

— Подожди. Да. Он сказал мне, чтобы я сняла маску и посмотрела на него.

Мор замер, а затем посмотрел на меня округлившимися глазами.

— А ты?

Я одарила его горделивой улыбкой.

— Я это сделала.

— Ты увидела Випунена и выжила?

— Девочка, которая выжила, — сказала я, хотя он и не понял мою отсылку к Гарри Поттеру. — Он выглядит, как гигантское существо, состоящее из света, высотой в несколько сот метров, — добавила я, зная, каким будет его следующий вопрос.

Мор выглядел так, точно его мозг был взорван. Он слегка покачал головой, его рот раскрылся, а потом закрылся, когда он попытался подобрать слова.

— Всё это время, — тихо сказал он. — Все эти годы мне не разрешалось смотреть на него. И только в свой первый день, когда я появился в пещере в качестве нового Бога, я был готов поклясться, что видел гигантские красные глаза, но теперь я в этом сомневаюсь, потому что мне никогда после того дня не разрешалось снимать маску. Тот, кто тренировал меня, и сделал из меня того Бога, которым я сейчас являюсь, держал меня в темноте… а ты… тебе удалось увидеть его. Более того, тебя попросили поглядеть на него. Ханна…

Я вздрогнула.

— Тебя это злит?

Я знала, что стала бы завидовать, если бы была Богом, который в течение долгих лет не мог увидеть того, кто заменил ему отца, а затем некая смертная девушка забрела бы в Туонелу, и ей разрешили бы увидеть его в один из её первых визитов в пещеру.

— Нет, — сказал он, а затем поднёс мою руку к своим губам. — Я не злюсь, птичка. Я под впечатлением. И даже больше… Я тобой восхищаюсь.

Именно это и отличало меня от Бога. Он был в восхищении там, где меня одолевали бы мелочные чувства.

Мор одарил меня невероятно коварной улыбкой, от которой у меня на ногах подогнулись пальцы.

— Думаю, я дам своей Сумеречной сущности поспать, но я должен тебе сказать… я не так уж и устал.

Он обхватил меня рукой за шею и притянул к себе.

ЗАЛ ЧЕРЕПОВ

Ханна

Впервые я осознала, что я другая, где-то в два года. Вероятно, это было одно из самых ранних моих воспоминаний. Учёные утверждают, что практически никто не может запомнить себя в таком возрасте из-за особенностей развития мозга, и что если люди и помнят что-то, то, вероятнее всего, это влияние кого-то другого. Если рассказать человеку о том, что какое-то конкретное событие случилось с ним в раннем возрасте и в красках расписать его, существует вероятность, что человек поверит в то, что это произошло и в итоге увидит это событие у себя в голове в виде воспоминания.

Может быть, со мной произошло то же самое. Но мне кажется, это, в итоге, ничего не меняет.

Я сидела в коляске, а мама катила её по магазину. Я помню, что освещение там было яркое, потолок низким, а люди в узких проходах были бледными, с суровыми лицами. Тогда я решила, что они ненормальные, но потом поняла, что это были просто финны.

На какое-то мгновение мама оставила меня одну, решив вернуться за чем-то. Я осталась в продуктовом отделе рядом с высоким прилавком с капустой. Финны любят капусту. А моя мама не очень, но моему отцу нравился капустный суп. Забавно, что я это запомнила. И хотя она ненавидела этот суп, она, тем не менее, готовила его ради отца. Должно быть, она действительно его любила.

В общем, я помню, как смотрела на эту капусту, на её фиолетовые очертания, и представляла, как вся эта башня рухнет на пол, и капуста покатится по магазину, точно шары для боулинга. Рядом никого не было, но каким-то образом один кочан капусты скатился сверху прямо на пол.

Я улыбнулась. Я ясно помню ощущение улыбки на лице. Как будто кто-то сделал это для меня, но я не знала, кто. Но мне этого было мало. Мне было недостаточно только одного кочана.

И тогда ещё один кочан покатился и плюхнулся на пол, покрытый линолеумом. А затем ещё один.

Наконец все они скатились с полки на пол.

К тому моменту это событие уже привлекло внимание присутствующих, поэтому вокруг собралось много людей. Я помню, что они выглядели озадаченными.

А затем подошла моя мать, увидела всё это и предположила, что это моих рук дело.

Конечно, отчасти так оно и было. Но ведь я сидела в низкой коляске, я никак не могла дотянуться до кочанов и сбросить их на пол. Только это не имело значения, потому что она знала.

Она закричала на меня, сказала, что я плохая, что я ужасный ребёнок и что если я ещё раз сделаю нечто подобное, она оставит меня в церкви, куда, как она уверила меня, никогда не ступит нога моего отца. Тогда мне был непонятен концепт церкви, и я решила, что это такое место, где я никогда больше не увижу своего отца.

Я размышляла об этом сейчас, потому что отчаянно пыталась помирить две свои реальности. Себя, банальную девку, которая постит фоточки в Инстаграмме с «Венис Бич», и себя, совсем небанальную Богиню, которая теперь была ещё и королевой Туонелы.

Прошло уже две недели с тех пор, как я узнала, что моя мать была Богиней, с тех пор, как я увидела Випунена без маски и занялась сексом втроём с Мором и его Сумеречной сущностью (по сути, это не был секс втроём, так как двое из нас были одним и тем же человеком, но поскольку внутри меня было два члена, то я не знаю, как ещё это назвать).

Всё это время я была занята тренировками.

А Мор занимался тем, что планировал войну.

Все мы — то есть я, Калма, Сарви и Мор — чувствовали, что наше время на исходе. В месте, где время казалось бесконечным, у нас появилось чёткое ощущение