Восхитительная Филомена словно выросла из-под земли в сногсшибательном ярко-красном платье чуть пониже колен, точно повторяющем редкие по совершенству пропорции ее фигуры, с длинными, отделанными черным разрезами по бокам. Со вкусом приподнятые плечики, укороченный рукав и оправданно смелый декольтированный вырез на груди — все было как нельзя кстати и говорило об отменном вкусе хозяйки наряда, дополнявшегося редкими украшениями. С левой стороны на соблазнительно высокой груди бросалась в глаза удивительная брошь в виде черного мохнатого паука с горящими рубиновыми глазами и золотой буквой дубль-ве на спине. В ушах красавицы покачивались не менее удивительные черные серьги в виде сказочных головок циклопов с такими же, как и у паука, горящими глазами во лбу. А левую руку ее, чуть повыше запястья, обвивал тонкий браслет — черная змейка с золотым затейливым узором на спине. Картина украшений довершалась надетым на средний палец левой руки и переливавшимся ярким кровавым светом овальным перстнем-часами из громадного камня с двенадцатью гранями по краям, в центре которого чернели две маленькие миниатюрные стрелки. Черные ажурные чулки и такого же цвета изящные замшевые туфельки окончательно довершали изысканные наряды пришедшей.

От нового восторга и изумления большое горячее сердце Федора Александровича невольно вздрогнуло, куда-то прыгнуло и тут же замерло, боясь спугнуть явившееся видение. А озадаченный мозг отказывался верить в подаваемую глазами картинку. Такое великолепие готово сразить кого угодно. Он почувствовал, что его послушный командный голос вдруг перестал повиноваться, а в ногах появились внезапная слабость и дрожь.

По силе воздействия это изображение было подобно коварному наркотику, расставание с которым означало, по крайней мере, сильнейшую болезнь или верную гибель. В мыслях и чувствах Кружкова вновь засверкали молнии и заплясала февральская метель. Тут же захотелось схватить это обворожительное существо и задушить в своих страстных объятиях. Как написал бы в такой волнительный момент один из восточных поэтов, живших в эпоху Омара Хайяма:

Сладко чувственным нервом по коже скользить,

В упоенье, не видя возможных преград,

А глазами восторженно пить и любить,

И ноздрями вдыхать твой шальной аромат.

Но Федор Александрович, к сожалению, не читал ни рубаи знаменитого философа и поэта, ни какие другие зарифмованные переживания великих соплеменников, кроме предложенных ему когда-то школьной программой и давно уже выветрившихся из памяти. Он вообще никогда не читал прекрасной половине стихов о любви, и в его восхищенном мозгу, как взрыв положительных эмоций, как чувственный апофеоз, в который уж раз за вечер ярко высветилась знакомая авторская фраза: «Обалде-енная очаровашка!»

Нужно сказать, что появление такой ослепительной красавицы не осталось не замеченным и другими представителями сильной половины. Рука сидевшего через столик от Кружкова представительного мужчины в дымчатых очках, как парализованная, так и застряла в воздухе, не донеся до рта очередной кусок вкусного свиного эскалопа. Затем, словно передумав и потеряв начисто всякий аппетит, рука упала вниз, а хозяин ее растерянно и обалдело выдавил:

— Вот это баба! Ну и хороша-а же, черт меня побери! Это ж надо!..

В то же мгновение выбивавший уверенный и четкий ритм на барабане любимец публики шустроглазый Эдик от неожиданности даже пропустил очередной такт и сбился с привычного ритма, чем привлек удивленные взгляды остальных музыкантов…

Через самое короткое время, испытывая во всем теле сладкое возбуждение, доходящее аж до внутренней дрожи, Кружков с хозяйской сноровкой уже разливал по бокалам шипящее шампанское. Когда же шампанское закончилось, Федор Александрович к своему удивлению и тайной радости обнаружил, что гостья из всех других предпочитает суровый, мужской сорокаградусный крепкий напиток.

На шатких воображаемых весах он тут же бросил приличную гирьку на свою сторону — основательная деревенская закваска позволяла ему с молодости не беспокоиться в этом вопросе. Свою норму он знал четко. Из ближайшего директорского окружения конкурентов у него не наблюдалось. Ну уж а о женской половине нечего тут и говорить!.. Правда, здесь могла таиться и иная опасность: некоторые дамы, явно не рассчитав своих сил, бывало, теряли всякую привлекательность, становясь в один прекрасный момент абсолютно не товарной «добычей». Ну а кому нужны в усмерть пьяные женщины? Зрелище, согласитесь, ну очень разочаровывающее и очень малоприятное.

Но он тут же отбросил всякие нехорошие мысли в сторону: «Ну нет, здесь-то уж сразу видно — не та порода, не то воспитание!»

Надо прямо заявить, что в отличие от него гостья держалась настолько легко и непринужденно, будто были они, по крайней мере, уже лет сто как знакомы. А вот Кружков, ну черт бы его побрал, так и не мог до конца избавиться от предательского волнения. Такого с ним еще не бывало. Да и нужно ли удивляться: ведь с такой шикарной женщиной он находился рядом впервые в жизни. Она была совсем близко. Всего лишь на расстоянии вытянутой руки. Ее доверчивый взгляд, как бальзам, бередил и ласкал его очарованное сердце, а нежный смех мягким колокольчиком рассыпался прямо среди мыслей в голове. Федору Александровичу почудилось, что опять где-то поблизости любовно заворковали голуби. Но тут полоснули по сердцу скрипки, за ними проникновенно заплакал саксофон, и Кружков, мгновенно вознамерившись сократить расстояние, пригласил свою соблазнительную спутницу на медленный танец…

Стоит ли рассказывать о том, что может почувствовать распаленный буйной страстью мужчина к обожаемому им милому существу. Когда сохранять невозмутимость и приличную дистанцию — просто какая-то изуверская средневековая пытка. Когда все чувства и желания вдруг обострились до предела, а одурманенное сердце, вконец очумев и обезумев, так и просится разорвать пылающую грудь, чтобы вырваться из страшной неволи прочь и навсегда покинуть ставшее столь тесным пристанище. Когда, изнемогая от этой жуткой болезни, вы с сумасшедшей надеждой вопросительно всматриваетесь в чудные очи своей возлюбленной, пытаясь отыскать в них немой и единственно нужный для вас ответ…

Да, да, да! И еще сто раз да! Вы отлично поняли состояние сгоравшего от страсти Федора Александровича…

И, кстати сказать, когда в уютном полумраке Кружков пытался найти тот самый важный для себя ответ, ему почудилось, а может быть, и привиделось, что прекрасные глаза его очаровательной спутницы неожиданно полыхнули золотистым огнем. Вот тебе и раз! Ну точь-в-точь как у кошек в темноте!

Но, недолго подивившись на столь странное явление, он быстро нашел правильный ответ, приписав все, естественно, ее отменной породе… Ну кто бы спорил, друзья мои?!

Ослепительная Филомена и в танце была чертовски хороша. Она несла легко и грациозно свою соблазнительную плоть, несмотря на приличную дозу принятого. К этому времени пузатенький графин на их столике сиротливо опустел и требовал к себе дополнительного внимания. По просьбе Федора Александровича опустевшая емкость была вновь наполнена. И вообще стоит отметить, что обслуживание сегодня было на необычайной высоте. Белокурая Танечка с материнской заботой вовремя подавала им всякую вкуснятину, тотчас же унося ненужное. И, как заметил Кружков, ее цепкий взгляд влюбленно и пристально все время скользил по гостье и ее диковинным украшениям. Да и другие работники заведения, включая и моложавого метрдотеля Павла Сергеевича с безукоризненным пробором в набриолиненных волосах, не упускали возможность невзначай прошмыгнуть к ним поближе.