— Лика, я прошу у тебя прощения за то утро. Мы провели чудесную ночь, это было бесподобно, восхитительно…

— Ох, Уваров. Избавь меня от своих розовых слюней, — прервала я его. — И прекрати извиняться. Ведешь себя, как… баба! — очень хотелось задеть его посильнее, но не получилось. Внимания не обратил на колкость.

— Ты знаешь, что у меня есть детский дом, над которым я взял шефство. Об этом никому, кроме тебя, неизвестно. Но это не всё. Там есть одна девочка. Её зовут Оля. Ей шесть лет, и она тяжело больна — малокровие. Ей нужны дорогие лекарства, хороший медицинский уход и так далее. Когда мы с ней познакомились, ей было шесть. Поскольку никто таких, как она, удочерять не хочет, я стал ее официальным опекуном. Только к себе не могу забрать — живу один, некому заботиться. Короче, я помогаю ей выживать. Это она мне позвонила в то утро, сообщила, что плохо себя чувствует, попросила приехать. Я и рванул.

— А мне почему ничего не рассказал сразу?! — вспыхнула я. История о несчастной сироте больно кольнула в сердце. Сама была такой 29 лет своей жизни.

— Подумал, что ты меня не поймешь. Решишь — обманываю, у меня есть любовница на стороне и так далее. Но у меня никого нет. Теперь нет. Давно уже. С момента, как мы вернулись, я все связи порвал. Можешь не верить, но это так и есть! — горячо сказал Артур.

— И зачем тогда понадобилась та история с тёлкой из экономического отдела? Евгения Симонова, кажется, — сказала я ледяным тоном.

— Это от отчаяния! — вспылил Уваров. — Я уже и не знал, как тебя заставить поговорить со мной! Думал: услышишь или увидишь, разозлишься, придешь отношения выяснять, тогда всё и расскажу!

— Во дура-а-ак! — протянула я, качая головой.

— Ещё какой, — улыбнулся вдруг Артур. — Круглый. Конченый. Полный.

— Давай, давай. Продолжай, люблю смотреть, как мужики себя истязают. Жаль, плётки нет, похлестал бы ещё, — сказала я и неожиданно рассмеялась, представив, как Уваров самобичеванием занимается в стиле БДСМ.

— Ты меня простишь? — спросил он, когда я закончила веселиться. Положил свою ладонь на мою, и я, ощутив тепло его кожи, не стала руку убирать. Только не знала, что ответить. Внутри бурлило и клокотало, как в жерле вулкана. То ли взорваться и погрести наше прошлое под крупными камнями и пеплом засыпать, то ли потухнуть и прекратить психовать. В итоге, просидев несколько минут молча и успокоившись, вняла голосу разума. Выбрала второе.

— Я тебя прощаю, Артур… — с его стороны вздох облегчения. — Но учти: с этой минуты у тебя от меня больше никаких тайн. Я неожиданности терпеть не могу, понял? И ты мне когда-нибудь, в ближайшее время, расскажешь обо всех своих бабах, чтобы в прошлом ни одного тёмного пятнышка не осталось!

— А ты мне о своих мужиках? — хитро улыбнулся Уваров.

— Ещё чего не хватало! — вскинула я голову. — Если мужик что-то утаивает — он в глазах женщины изменник. А если она — то это называется «быть загадочной». Не хочу, чтобы ты меня пролистал, как давно прочитанную книгу. Уяснил?

— Так точно, товарищ маршал! — дурашливо вскинул Артур руку к несуществующей фуражке. Судя по тому, как начало светиться его лицо, как разгладились на нем морщинки и складки на лбу, мой спутник был теперь совершенно счастлив. Я не успела даже сказать ничего, как он подозвал стюардессу и попросил принести шампанского и фруктов. «Пусть тратится, раз напакостил», — вредненько подумала я, только совсем уже не злилась на него.

Да разве можно его не простить? В конце концов, главное — факты. Я видела, как Уваров трахается с кем-нибудь? То есть… видела, конечно. В поезде. Но после того, как мы вернулись — нет! Ну, а слова — это лишь колебания звуковых волн. Промчались и забылись. Мы выпили немного, я принялась с наслаждением хрумкать сочным жёлтым яблоком. И вдруг остановилась:

— Не поняла. Ты как тут оказался вообще? Ну, то есть, а как же работа?!

— А я теперь безработный! — весело отозвался Артур. — Как узнал, что ты улетаешь, так сразу заявление в отдел кадров и помчался билет покупать. Благо, заграничный паспорт действует ещё. Ну, а визу на месте оформлю. Думаю, с этим проблем не будет.

Я слушала его, и настроение моё начало ухудшаться. Получается, мы теперь не будем рядом каждый день? Но как же… Боюсь, второй раз отстоять Артура в глазах босса у меня не получится.

— И когда ты написал?

— Да прямо сегодня.

— Позвони. Немедленно позвони и скажи, что ты передумал! — потребовала я.

— Да что с тобой? — удивился Уваров. — Я думал, так будет лучше. Перестанем мозолить глаза друг другу на работе. Станем видеться вне стен офиса… Если ты не против, конечно.

— Дурак! А как же твоя карьера? Ты столько времени и сил потратил, чтобы её построить? Ну уж нет! Ради какой-то… глупости не сможешь так сделать! Звони и говори!

— Отношения с тобой, Лика, — это не глупость, — очень серьёзно сказал Артур.

Я вздохнула. Он прав. Спешу, как всегда.

— Послушай… Артур, — сказала я, взяв его за руку. — Я очень хочу, чтобы ты остался в «Вертикали». Иначе там останусь совсем одна, а кто поддержит, кто поможет, прикроет наконец? — говоря всё это, я не думала о том, что теперь мне, как дочери босса, ничего не страшно. И потом: едва ли вернусь в головной офис, раз уж Леднёв предложил возглавить филиал в Пекине. Но всё равно! Уваров должен работать в одной со мной компании, иначе я… потеряю его! Эта мысль сверкнула, словно остро отточенный нож.

— Как же я позвоню? — спросил Артур. — Мы же так далеко улетели.

— Ну придумай что-нибудь! — я начала злиться. Терпеть не могу нерешительных!

Уваров кивнул. Поднялся и ушёл куда-то. Вскоре на своё место вернулась Снежана с виноватой мордочкой.

— Анжелика Дмитриевна, я не… он меня… — попыталась оправдываться.

— Всё в порядке, Снежик, — улыбнулась я. — Мы тут посидим до конца полёта, ты не против?

— Нет! — улыбнулась помощница, от радости едва