– Кончай воевать, Дерябин! Мы в одном корыте с тобой, сам же понял. Я выйду, уйдем вместе.

– Куда?

– Хоть в лес. Ты ведь куда-то собирался?

Странно – до этого момента Николай Дерябин понятия не имел, что с ним будет дальше и куда податься.

– Говори! – выкрикнул он, так и не придумав ответа.

– Можем через фронт. Обратно к немцам. Вместе придем, ты за меня поручишься.

– За меня бы кто слово замолвил, – буркнул Дерябин.

– Чего молчишь? – торопил голос из-за грузовика.

– Можем через фронт, – проговорил, наконец, Николай. – А как еще можем?

– Поблукаем и сдадимся нашим. Если я один приду, меня шлепнут. Ты офицер НКВД, тебе скорее поверят. А ты опять за меня подпишешься. Кто о тебе знает? Только я, а мне нет смысла тебя сдавать! Меня ведь самого… Ну, ты же сам знаешь!

В его словах читался здравый смысл. К немцам Дерябину возвращаться не хотелось. Только обратно к тем, кого Дробот называл своими, ему хотелось еще меньше. Это таило в себе намного больше рисков, чем вероятное возвращение в школу диверсантов.

Но сам разговор с Дроботом подсказал Николаю простой и очевидный выход.

– Слышь, боец!

– Да!

– А ведь это мысль! Выходи, потолкуем! Отсюда сперва надо убраться! Будем далеко – обсудим! Ты как, не бздишь?

– Я выйду. Стрелять не будешь?

– Зачем! Мы же решили! Только слышь, Дробот!

– Да!

– Оружие выбрось сначала. Чтобы я видел! И руки вгору потом! Годится?

Опять короткая пауза.

– Сойдет. Гляди!

Из-за автомобильного капота вылетел и упал на землю ППШ.

– Все, что ли? Больше нету ничего?

– Откуда?

– Лады. Теперь пошел ко мне. Медленно. – А ведь дурак, признал Дерябин. Сам под пулю идет. – Руки держи над головой, чтобы я видел.

Оставлять его в живых Николай не собирался при любых раскладах. Как бы он ни решил действовать дальше, куда бы ни придумал податься, Дробота проще застрелить сейчас.

– Не стреляй! – в который раз выкрикнул Роман.

– Давай, выходи, боец! Не боись!

Дробот медленно показался из-за грузовика.

Руки подняты вверх. Для убедительности он скинул ватник, чтобы показать – оружия у него нет.

Двигался он как-то странно: не прямо на Дерябина, а забирая влево. Заставляя Николая при этом менять позицию – из занятого им положения целиться вдруг стало неудобно.

– Куда пошел?

– Сам же сказал – выходи. Я выхожу.

Дробот шагал уверенно. Дерябин даже на долю секунды пожалел о своем решении убить его – слишком легко тот попался в ловушку, дверцы которой сам же старательно открыл.

– Ты где там?

Как же надоел, будто всю жизнь тебя знаю…

– Тут я, боец!

Дерябин поднялся, встал во весь рост. Винтовку не опустил. Крепче прижал приклад к плечу.

Дуло смотрело прямо на Дробота, стоявшего, как хорошая грудная мишень, с поднятыми руками.

– Здесь я! – повторил Дерябин.

Палец плавно надавил на спуск.

Выстрел.

События в поселке развернулись стремительно – и так же быстро завершились.

Начав движение двумя разными группами, диверсанты по ходу развернули строй, охватив центральную часть Хомутовки полукольцом. Девять тренированных бойцов могли при умелой расстановке сил и главное – используя эффект неожиданности, контролировать территорию, стремительно локализовав любую попытку сопротивления и уравняв силы.

Когда позади, со стороны комендатуры, прозвучал первый выстрел, Степан Кондаков решил – это обещанный сигнал. Правда, они еще не добрались до складов, но раз началось – стало быть, так надо, тянуть больше нельзя. Отрезая самому себе возможность потянуть время и поразмыслить еще немного, Кондаков выстрелил первым, останавливая автоматной очередью первого же увиденного им партизана, выскочившего на звуки пальбы из ближайшей калитки. Следуя его примеру, остальные диверсанты тоже открыли огонь, и эффект внезапности сработал в полной мере: вооруженные мужчины, появившиеся на улице, не сразу сообразили, почему в них стреляют другие мужчины в форме красноармейцев.

Так удалось выиграть несколько минут, но бойцы, находившиеся в поселке, опомнились и верно оценили происходящее, быстрее, чем предполагал Кондаков и остальные. А оценив, пустили в ход гранаты.

Важную роль сыграло то обстоятельство, что двум бойцам из отряда «Смерть врагу!» удалось подобраться к диверсантам с тыла. Когда началась перестрелка и появились первые жертвы, эти двое сидели в одной из хат чуть поодаль главной улицы, на которой разгорелось главное сражение. Их просто расквартировали в этой хате, и мужики помогали по хозяйству. Прежде чем они что-то поняли, диверсанты стремительно продвинулись вперед, и партизаны, появившись на поле боя, увидели, как бойцы в красноармейской форме стреляют в их товарищей. Партизанский опыт всплыл тут же: за время войны во вражеском тылу обоим приходилось видеть ряженых и даже иметь с ними дело.

Когда сзади, из-за забора, полетели гранаты, Кондаков и остальные, не ожидая такой контратаки, мгновенно заняли круговую оборону. Однако осколки уже вывели из строя двоих, часть диверсантов, шедшая с Ярославцевым, поскорее рассыпалась по улицам, ответвленным от главной. Люди, по-прежнему не понимавшие, что происходит и почему вдруг в глубоком тылу снова началась война, привычно попрятались, кто куда, закрывая двери плотнее. У простых хомутовцев просто не было времени и желания разбираться, почему советские воины вдруг начали стрелять друг в друга.

Этим они, сами того не зная, облегчили задачу по ликвидации вражеского десанта. Испуганные люди, привыкшие выживать на войне, просто не мешались под ногами.

Бой, принятый уцелевшими партизанами, оказался неравным – четверо диверсантов мигом взяли в клещи двух бойцов. Но тут подтянулось подкрепление: те из вчерашних партизан, кто уцелел после стремительного и вероломного нападения десантников, разобрались, что к чему, ударили по нападающим с удвоенной силой. Правда, у диверсантов и при таком раскладе оставался неплохой шанс вырваться. Кондаков, оценивший положение своей группы в пылу схватки, решил, что самое разумное – отойти обратно к центру, туда, где их ждала машина. И где ситуацию наверняка контролирует Отто Дитрих – ладно, пускай не Дитрих, а этот Пивоваров… или как его там. Только пока они грызлись с партизанами, увязнув в уличном бою, подоспели солдаты из взвода охраны.

Гвардейцы, наступавшие от Сталинграда, заметно притомились, охраняя не представлявший стратегического значения склад горючего в таком же по значительности российском поселке. Потому происходящее резко оживило их, и взводному осталось только скомандовать: остальное гвардейцы сделали сами. Диверсантов за считанные секунды взяли в кольцо, и пленных решили не брать – ни Ярославцев, попытавшийся выйти с поднятыми руками, ни раненный в живот Кондаков не могли надеяться на пощаду.