улицам, чтобы другим было неповадно. Подвергнут участи худших из преступников.

Он заплатит за свои злодеяния медленной смертью, которой насладятся все до единого.

Нет.

– Нет-нет-нет, – зашептала я, и с каждым нервным вдохом мой голос звучал все громче. – Нет, – отчетливо произнесла я и накрыла лицо руками. – Я не могу. Он не может…

Воздух прорезал вой – настолько оглушительный, что сотрясся весь замок, а меня выкинуло из удушающего кокона страха, в который я загнала себя сама.

Посмотри на меня, пчелка.

Я сморгнула слезы, подняла лицо.

К нему. Мне нужно к нему. Разглядывая ароматические соли на полках, я прочла ярлыки: лаванда, цитрус и роза…

Путаясь в юбках, я выбралась из просторной ванны и бросилась в опочивальню. Под подушкой матери был спрятан подаренный ей отцом кинжал, который она хранила там с тех пор, как четыре года назад начались набеги. Редкий сорт стали, привезенный с острова за Ночным морем.

Пропитанный потом, усилиями и злобой своего создателя – плененного гоблина, его клинок предположительно был способен рассечь что угодно.

Только не железную решетку.

Но это было нестрашно. Ее я ломать и не собиралась.

Подбежав к двери, я опустилась на пол в нескольких футах от нее и прижала ладони к камню. Я не знала, сработает ли это вообще, а если и сработает – то насколько хватит эффекта, но попытаться стоило. Мне лишь нужно было, чтобы никто ничего не услышал.

Снаружи доносились вопли и крики, и я закрыла глаза, моля, взывая, уговаривая…

Расти.

Сквозь трещины в камне пробились усики виноградной лозы – они расползались, разрастались и покрывались листьями с пугающей скоростью, змеились по стенам и двери. Я хлопала глазами, дивясь этому пышному зеленому чуду, которое вилось, изгибалось и скручивалось. В почти полной тишине – изредка было слышно лишь скрежетание шипов – лоза проникла в трещинки в двери и опутала собой всю ее так, что та стала напоминать живую изгородь. Огромную овальную живую изгородь, которая перекрывала вход в покои.

Я бросилась к окну и присела, чтобы меня не увидели. Я не знала, сколько продержится эта преграда, если кто-то решит войти сюда – возможно, лишь пару секунд. Мне нужно было больше времени, но я схватила кинжал обеими руками и принялась пилить, превращая острое лезвие в тупое.

На шее и лбу выступил пот, ладони стали влажными, от паники зазвенело в ушах. Рука сорвалась, когда раздался грохот – такой, что, вероятно, привлек внимание половины королевства.

Я медленно встала, зная, что делать этого не стоит, что я теряю драгоценное время. Что только запаникую сильнее, когда увижу, как Дейда выталкивают за ворота замка к поджидающей его снаружи толпе солдат и горожан.

Он споткнулся, но не упал. Его одежды были разорваны, щека – в крови. Дейд бросился на нацеленные в его сторону копья.

Я закрыла глаза и осела на пол.

– Проклятье, – тихо заплакала я. – Проклятье, проклятье.

Пальцы дрожали, кожаная рукоять кинжала выскользнула из руки, но я подняла его и продолжила работу.

Остановиться я уже не могла. Могла лишь попытаться – иных вариантов у меня не было. Ни одного – разве что сидеть сложа руки и тщетно надеяться на судьбу – на судьбу, которой я никогда не доверяла.

До сих пор.

Я задышала ровнее, исполнившись этой надеждой, вспомнив, как осторожно он сближался со мной, как по-волчьи наклонял вбок голову и изучал выражения моего лица, движения губ. Его глаза цвета бушующего моря и залитого солнцем неба – кусочек того будущего, которое могло бы ждать меня, наберись я мужества и воли к действию.

Я надавила на кинжал сильнее – металл под лезвием крошился мелкой стружкой. Руки заболели, потому что я вкладывала в движения всю силу и, не подумав, схватилась за решетку одной рукой, пока пилила второй, понадеявшись ослабить ее с помощью магии – с помощью тепла.

Через несколько секунд пальцы начало саднить. Отдернув руки, я выронила кинжал и принялась дуть на маленькие красные мозоли, что возникли на ладонях.

Бросив взгляд на погнувшийся металл нижней перекладины квадратной решетки в углу окна, я улыбнулась и прижала к нему пальцы. Заскрежетав зубами от прикосновения к железу, от обжигающей ледяной боли, я приказала своему сердцу и бушующим эмоциям повиноваться мне и нацелить усилия в нужное русло.

Один исполненный трепета выдох – и из меня выплеснулась сила.

Выплеснулась и пропитала каждый стержень решетки, и темно-серебристый металл переплавился в золото.

У меня вырвался хриплый смешок, и я ударила в угол – тот треснул. Я ударила снова.

Из-за двери послышались приглушенные голоса, но меня в комнате уже не было – выбив болты, вкрученные в лунный камень, я смогла отогнуть решетку так, чтобы протиснуться в окно. Платье зацепилось и разорвалось, я поцарапала ногу, но времени обращать внимание на все это у меня не осталось, потому что дверь в родительские покои распахнулась, и Эльн, ругаясь во весь голос, принялся прорубать себе путь сквозь заросли лозы.

Та самая точно рассчитанная мной пара секунд минула – он достиг окна, оставшегося у меня за спиной, и попытался расшатать решетку. В мой лаз Эльн протиснуться не смог, а у меня не было времени дожидаться, пока он оторвет решетку с мясом.

Прижав воспаленные ладони к лунному камню балконной ограды, я искала взглядом Дейда, но не могла найти его в толпе, что медленно текла в сторону ярмарочной площади.

На ветру волосы развевались вокруг лица. Горожане, побросав дела, закрывали свои лавки или присоединялись к процессии.

Они знали о нашей свадьбе.

Догадывались ли они, что моя мать попытается убить моего мужа?

Полагаю, многие надеялись на нечто подобное, и я не могла их в этом винить. Когда-то и я сама с нетерпением ждала его кончины.

Дейд взревел, солдаты разлетелись в стороны, падая на крыши, навесные тенты и землю, а толпа расступилась.

Он все еще был скован – но это уже был не король. На его месте стоял гигантский волк с белыми крыльями и рогами – подскочившего к нему солдата с мечом он легким движением отправил в полет.

Я не могла понять, что происходит. Его собирались поймать и в конечном счете убить – в этом я была уверена, но воины почему-то медлили, уклонялись от его смертоносных когтей, зубов и рогов.

– Принцесса. – Эльн ухватил меня за подол и с силой потянул к окну.

Я посмотрела на него в упор и не сдвинулась с места – кровь бешено вскипела внутри, и я не стала сопротивляться этому чувству. Я обратилась и клювом вниз нырнула со стены замка в сады – мышцы засаднило, когда я раскинула так и не зажившие до конца крылья и взмыла к ближайшей крыше.

Кто-то присвистнул и воскликнул:

– Черный лебедь!

Я летела низко, сама не зная, что сделаю, когда доберусь до Дейда, и огибала крыши с бодро пыхтевшими дымовыми трубами – жизнь шла своим чередом, словно и не было здесь печально известного короля волков.

Для того чтобы Дейд успел выбраться отсюда, мне предстояло отвлечь внимание горожан на себя – но многие и так уже задрали к небу головы. Я заложила вираж, снизилась и облетела полупустую телегу. Мальчик, сидевший на задке, махал красно-золотым флажком, а его отец наблюдал за процессией, стоя на углу переулка.

Мужчина охнул и крутанулся на месте, когда я задела его крылом, а мальчик засмеялся и показал на меня пальцем – я вылетела на улицу, взмыла над людской массой и крякнула, когда увидела, что в грудь мне несется стрела.

Я рухнула вниз, и она задела лишь перья на спине. Солдаты завертели головами, не зная, за кем следить – то ли за приближающимся черным лебедем, то ли за жутким зверем, которого они окружили и тыкали копьями, как дикое животное – по сути, им он и был.

Ветер донес до меня их переговоры: «Лебедь!» и «Убить его?»

Пока они решали, зверь развернулся и вперил в меня взгляд. Злобный рык – недвусмысленное предостережение для меня – убирайся – разорвал воздух.

Дейд знал, что ничего подобного я, конечно, не сделаю. Захлопав крыльями, я взлетела на крышу ближайшего здания, где могла бы отсидеться и выбрать место для приземления рядом с моим волком, пока Эльн мчится вниз по холму, чтобы отдать приказ не убивать меня.

Он был быстр – в этом ему не откажешь, но не достаточно, поскольку на улицах воцарился хаос, и стремясь его избежать, телеги стали разъезжаться, а люди разбегаться в разные стороны. Огибая их, Эльн приближался и становился все крупнее.

Интересно, успел ли он известить дражайшую мамочку, подумала я.