Вскоре Морис со своим сопровождающим въехали в первый сборочный цех.

Здесь собирались легкие аппараты с приплюснутым корпусом ромбовидной формы.

Легкая броня, два двигателя, неизвестно на каких принципах работающие.

Машины около десяти метров в длину, очень маневренные. Это были «ребусы».

Они не имели ничего общего с земными машинами такого класса. Видимо, местные конструкторы полностью растеряли все знания, которые они увезли с Земли, и развивали свои разработки по совершенно другим принципам. Уж очень не вписывались в контуры «ребуса» и его аппаратуру кресла пилотов-людей. Готовых корпусов в цехе стояло около сотни, и вокруг каждого работало по несколько человек. Морис обратил внимание, что сборщики не останавливались ни на секунду, а если возникала заминка со сборочными узлами, они ожидали, стоя на месте, и даже не разговаривали, пока подъезжал грузовой электрокар. Морис удивился, что в готовые аппараты после установки вооружения сразу укладывали боекомплект.

Видимо, здесь была решена проблема безопасности его хранения.

За первым цехом начинался следующий. Морису стало не по себе, когда он опознал в рядах собираемых аппаратов штурмовики «стаккато». Сочетая в себе маневренность «ребуса» и огневую мощь электромагнитных пушек, штурмовики, собранные в небольшие группы, представляли серьезный аргумент в борьбе против больших кораблей и могли уничтожать наземные цели. В длину штурмовик был короче «ребуса», но значительно превосходил его в ширину. По бокам корпуса, как два громадных кулака, выступали электромагнитные пушки, закрытые бронированными кожухами с ребрами охлаждения.

Еще, в отличие от «ребуса», штурмовик имел, кроме двигателей, специальный генератор для обеспечения пушек энергией. Генератор размещался позади кабины пилота и смотрелся на корпусе «стаккато» в виде небольшого горбика. Весь вид машины говорил о том, что перед вами хищник.

Следующим цехом, куда привели Мориса, был цех, где рождались грозные «манты». По сравнению с небольшим монстром «стаккато», «манта» выглядела чудовищем, Корпус ее практически повторял очертания туловища настоящей морской манты, за исключением, конечно, хвоста. Ширина ее сплюснутого тела составляла двадцать метров, а длина восемнадцать. Кабина «манты», рассчитанная на двух человек, находилась в носовой части, а наверху была размещена плоская вращающаяся башня. Из нее почти на четыре метра торчал ротор двенадцатиствольного лазера. Для его накачки на борту имелись два генератора, а ближе к бокам, в корпусе, находились прикрытые створками горизонтальные стартовые шахты для мощных бласт-ракет. Высота «мант» была около трех метров, и поэтому для их сборки использовались двухэтажные леса.

Мориса удивил тот факт, что детали корпуса и листовая броня оказались полыми, и он спросил у сопровождавших его специалистов, как удается получить такие пластины и как это отражается на их прочностных качествах.

В ответ он услышал, что материалы для получения полых деталей используются обычные, но с добавлением присадок, а каких и откуда они берутся, никто из присутствующих ответить не смог.

После этого Мориса провели в цех сборки бомбардировщиков «зеро». Они по внешнему виду напоминали «манты», но корпус их был более сглажен. Внутри корпуса размещалась аппаратура наведения для управляемых бомб и крылатых ракет, механизмы подачи к бомбовым люкам, находившимся в брюхе бомбардировщика.

То, что увидел Морис в следующем цехе, поразило его. Огромные корпуса исполинских кораблей поднимались к потолку ангара на семьдесят метров. Здесь находилось четыре корабля в разной степени готовности. Их корпуса со всех сторон были обставлены направляющими колоннами, по которым вверх и вниз сновали грузовые лифты. Более тяжелые узлы кораблей перемещались с помощью кран-балок, передвигающихся по рельсам на головокружительной высоте.

На одном корабле производилась установка и монтаж роторного лазера.

Начинка гигантского колеса состояла из бесконечного количества витых труб мощнейших систем охлаждения, ограждающих корабельное оборудование от побочных выбросов тепла. Колесо содержало сорок лазеров, каждый из которых заряжался за время одного полного оборота.

Большие размеры корабля давали возможность пользоваться гравитационными полями для перемещения его в космосе. В атмосфере в помощь гравитационным двигателям включались пароплазменные нагнетатели. Их громадные поворотные дюзы смотрели по четырем сторонам сдвоенного корпуса. Назывался этот гигант «Орион».

Прежде чем попасть в следующий цех, Морису пришлось пройти несколько контролей и просвечивании. Затем он сменил комбинезон и своих сопровождающих.

Повсюду сновали люди, но они не создавали беспорядка. Каждый занимался своим делом. В плотно пригнанных пластиковых комбинезонах рабочие были похожи на лекарей исполинского чудовища, уже уверенно обретавшего свои формы. Корабль напоминал по форме толстое веретено. Никаких признаков кабины для пилотов на корпусе Морис не обнаружил. Мест размещения оружия тоже не наблюдалось. Сейчас корабль был еще беззащитным, беззубым. Но от него исходила скрытая угроза, и чувствовалось, что скоро из неопределенного объекта он превратится в смертельно опасного противника.

Морис, сопровождаемый инженером, ведавшим сборкой корабля, искренне удивился тому, как сборщики по одному подходили к корпусам и приклеивали к стенкам какие-то маленькие пластинки не правильной формы, похожие на слюду.

Выполнив эту нехитрую операцию, рабочие несколько минут отдыхали и шли за новой пластинкой слюды.

Ранее Морису не приходилось видеть рождение подобных аппаратов.

Инженер, сопровождавший Мориса, подробно описал порядок сборки и рассказал, что корпус собирается из очень токсичного материала, который излучает некую расслабляющую тело субстанцию. Поэтому рабочим после каждого приближения к корпусу требуется небольшой отдых.

Доставка материала производится в перерывах между сменами, а кто и откуда его доставляет, является строжайшим секретом.

— Ну, как вам понравились наши красавцы? — приветливо заулыбался Ризен, когда Морис вернулся с завода в резиденцию доктора. — Проходите, присаживайтесь. Ральф! — обратился доктор к слуге. — Будьте добры, прибор господину офицеру.

Было время обеда, и Морис с удовольствием принял приглашение. Ему подали посуду из тончайшего фарфора и старинное серебро, наподобие того, что он когда-то видел на Земле в одном из музеев. Это воспоминание навеяло легкую грусть, но Морис снова переключился на дело:

— О, доктор! Это поистине чудеса технической мысли. Они ничуть не хуже тех, что делают на Земле.

— Как вам икорка? Попробуйте. И черную и красную. Это ведь по моей инициативе здесь, в колонии, производят редчайшие деликатесы, и даже те, что давно забыты на Земле.

Морис согласно кивал, пробовал и то и это, но думал только о тех непонятных судах, которые собираются в секретном цехе. Ризен, похоже, догадался, в чем дело.