Да что там показалось… Влюбился, и все! И всякие там «нравится» и даже «очень нравится» – всего лишь трусливое определение реальных чувств. В его жизни возникали женщины, которые нравились и даже очень нравились, а вот так, чтобы влюбиться… Причем в какие-то считанные дни, а может, и часы!..

За стеной снова что-то стукнуло, звякнуло, брякнуло, а потом в прихожей хлопнула дверь, и голос Марины сообщил:

– Игорь, иди на кухню! Я сейчас разогрею ужин.

У нее была маленькая квартира, и путь из комнаты в кухню он одолел, кажется, в два прыжка. Марина стояла у стола и ссыпала в вазочку сахар из кулечка.

– А я решил, что ты сбежала, – произнес Игорь потеряно.

– Сбежала? – Кажется, глаза вытаращили даже драконы на футболке. – Куда сбежала – на улицу? Вот в этом? – Марина ткнула пальцем в драконов.

– Ну да.

– Почему? Почему я должна сбегать из собственной квартиры? Причем полуголая?

– А ты полуголая? – Он воровато посмотрел на ее грудь и спрятал за спину руки, которые буквально тянулись к этим чертовым драконам.

Марина пожала плечами, и драконы зазывно покивали головами.

– Ты все время сбегаешь, – буркнул Игорь сердито. – В основном из моей машины, но все равно… Как только я… так ты сразу…

– Как только ты меня целуешь, так я сразу и сбегаю? – уточнила Марина.

Игорь кивнул.

– Во-первых, я ходила к соседке за сахаром. У меня сахар кончился, а ты чай и кофе с сахаром пьешь. Я вчера внимание обратила. А во-вторых… – Марина помолчала, словно подбирая подходящие слова, – я терпеть не могу, когда походя… между прочим… между первой и второй перерывчик небольшой.

– Так говорят про рюмки с водкой… или с коньяком… про выпивку, в общем.

– Да, но и про женщин тоже можно так сказать.

Марина передвинулась от стола к плите и принялась мешать ложкой в жаровне. Теперь она стояла спиной, и драконы отвернулись от Игоря.

– То есть… – проговорил он медленно, – ты считаешь меня бабником, хлюстом, самовлюбленным павлином… ну и прочее?

– Ты, возможно, не виноват, – произнесла она, не оборачиваясь. – Есть женщины, перед которыми мужчинам очень трудно устоять. А есть мужчины, перед которыми очень трудно устоять женщинам. Они могут быть хорошими людьми или плохими, они могут вовсю пользоваться своей неотразимостью или вовсе стараться ее не замечать, они вообще могут ничего особенного не делать, а только по ним все равно сходят с ума и разбиваются сердца. Да, банальное определение… Но точное! И от таких людей надо держаться подальше. А ты все время оказываешься рядом.

– Значит, я вот такой… опасный? – поразился Игорь.

Ну да, он нравился женщинам, и ему самому это нравилось, и он вполне себе позволял романы и романчики, однако никаких сумасшедших да еще с разбитыми сердцами поблизости не замечал.

– Ты очень опасный, – с досадой подтвердила Марина.

– Тогда почему… – ему вдруг стало обидно, – почему ты меня не выгнала?

– Потому… – Она вдруг резко развернулась и посмотрела ему прямо в глаза, – что ты разбил мое сердце, и я схожу по тебе с ума!

Игорю показалось, что ему на голову обрушили гигантский костер, и голова тут же воспламенилась, и все тело загорелось, но почему-то не было больно, а только очень-очень жарко. Так жарко, что ему захотелось тут же содрать с себя и рубашку, и джемпер, и брюки, и все-все-все.

Он разбил ее сердце, и она сходит по нему с ума?! Господи, счастье-то какое!

– Ма-ри-на-а-а, – проговорил он протяжно, с усилием, потому что говорить было трудно, – это… правда?

– Правда! – отрезала она и отвернулась.

Он шагнул вперед и крепко обхватил ее руками. Так крепко, что драконы под его ладонями испуганно съежились.

Не расцепляя рук, он приподнял ее от пола, развернул к себе и снова поставил на пол – ее макушка уперлась в его подбородок, а драконы распластались по животу.

– Марина, – прошептал он в макушку, – можно я тебя поцелую?

– Раньше ты не спрашивал, – пробормотала она ему куда-то в грудь.

– Но раньше целовал только я, а ты убегала.

– Я не могу убежать, ты меня, как в тиски, зажал.

– А если бы не зажал?

– Убежала бы.

– Ты сумасшедшая!

– Да, я же тебе сказала, что сошла с ума.

– Но с разбитым сердцем не бегают. Чтобы бегать, надо иметь крепкое сердце.

– Тогда я бы выгнала тебя.

– Лучше разбей мне сердце.

– Я не такая жестокая…

Возможно, у нее были самые обычные губы. Но ему казалось, что они самые сладкие.

Возможно, у нее было самое обычное тело. Но ему казалось, что оно самое трепетное.

Возможно, в его жизни были более зажигательные и искусные женщины, но ему казалось, что никого более желанного и всепоглощающего у него никогда не было…

– Ужасно… – прошептал Игорь, касаясь губами ее уха.

– Что – ужасно? – вмиг напряглась Марина.

– Ужасно, что в жизни все подчас зависит от случая. Я мог не приехать в этот город… И никогда не встретить такую женщину, как ты… И даже не знать, что ты существуешь на свете…

– Ты уже меня однажды встречал и однажды знал. Ты просто забыл. – Марина вдруг резко развернулась и посмотрела ему прямо в глаза. – Десять лет назад. На базе в Сочи. Ночью, на берегу моря…

«Господи!» – обомлел Игорь. Девчонка, у которой он не знал имени, не помнил лица, вообще почти ничего не помнил. Девчонка, с которой он закрутил «любовь», вот именно так, в кавычках, потому что все произошло спонтанно, чуть ли не на бегу – раз, два, и все. Девчонка, которую он выкинул из головы на следующий день, а потом, как ни странно, все же вспомнил, и вспоминал, но не ее, а ее взгляд – влюбленно-восторженный, каким на него больше никто никогда не смотрел!

– Марина! – Игорь схватил ее за плечи, но она вывернулась и повернулась к нему спиной.

– Я была рядом несколько дней, но ты меня не замечал. Ты меня просто не видел. Ты увидел и заметил меня случайно, я просто попалась тебе на глаза, звезды в ту ночь так сошлись. Я все понимала, ты не думай, я все-все понимала… что для тебя это просто так… И когда ты сказал, что я тебе нравлюсь, я понимала, что это просто так…

– Марина!

– Не перебивай! – мотнула она головой. – Пожалуйста, не перебивай! А потом мы пошли с тобой по берегу, и я знала, чем это кончится. Нет, это, конечно, могло кончиться чем угодно, мы могли просто погулять и вернуться, или я могла просто убежать, а ты бы не очень расстроился,